Дискуссии - Наука

А.И. Васильев

Предисловие

В статье предпринято углубление предыдущих исследований автора в сферу проблематики общественного сознания, - определяющего все воспроизводство и развитие общества, но все еще не ставшего предметом адекватно организованных исследований, общей научной программой соответствующих институтов с целью ускорения общественного прогресса. Рассмотрение проблематики идеологии общества в предыдущей статье автора, с обращением к работам А. Богданова показывает, что идеология есть продукт общественного сознания, - стало быть, ее проблематика, пути и способы, методология и организованность мышления в выработке наиболее эффективной для общественного прогресса идеологии (как базисного комплекса) определяются организацией общественного сознания, его функционирования. В части технологического развития общества, страны в окружающем мире — это хорошо понятно, но должно быть хорошо понятно и в отношении организации мышления о самости, то есть о самом обществе в целом.

Авторы «Философского словаря» СССР, под редакцией И.Т. Фролова [1] кратко (в рамках полит. идеологии) рассмотрели ведущее в общественном развитии дипольное взаимодействие общественного бытия и общественного сознания, что, несомненно, адекватно реальному общественному развитию, от истоков социогенеза, - посредством информационных процессов, вызываемых активностями как в бытии, так и в сознании, человеческом и общественном, и обратными связями к акторам (движителям общественного развития) – носителям деятельного сознания. Но, авторы «Новой философской энциклопедии» (НФЭ) [2] отказались от работы над аналогичной статьей, - с развитием понятия «бытие и сознание», в их системном единстве, на базе новых научно-исторических знаний (очевидно, ввиду сверхсложного, турбулентного состояния сознания России в период работы над ней). Вместо этого они рассмотрели Бытие отдельно и понятие «современность» (адекватно сложившейся в мире реальности), и уделили внимание лишь сознанию человека. Тем не менее, в статье «Сознание», - которую можно было бы посвятить понятию сознания как такового, как информационного комплекса живых систем высших эволюционных уровней и системным аналогиям человеческого и общественного сознаний, можно видеть все же некоторые всеобщие системные принципы его функционирования и аналогии по отношению к живым системам и общественному сознанию.

Марксистско-исторический и социально-политический подходы использованы и в недавней «предперестроечной» работе ведущих ученых СССР [4]. В Предисловии авторы указывают, например, всегда актуальные для любого общества мысли классиков (со ссылками на их сочинения:

«Речь идет не просто об «опережении» событий работой общественной мысли. Как никогда раньше, важно привести в действие переориентирующую – и «перестраивающую»! – функцию сознания, которое, согласно известной марксовой формуле, призвано не только объяснять мир, но и изменять его к лучшему¹ в соответствии с продуманными рекомендациями «всеобщего интеллекта»²».

Ввиду научно-философского развития авторами указанных подходов и соответствующих взглядов, понятий, - при понимании общества в качестве функционально целостной социотехнической организации (системы), эту коллективную работу ведущих ученых следует, несомненно, использовать в качестве базовой, - для развития теоретической социологии и социальной философии посредством системных исследований общественного сознания.

Попытка ведущих советских социологов 80-х годов системно представить общественное сознание, - при господстве марксистско-ленинской идеологии, в уникальном (по системному подходу) «Кратком словаре по социологии» видится недостаточно научной (по существующим в тот период знаниям) [3]. Тем не менее, сопутствующие в этом словаре понятия, думается, помогают, - вместе с НФЭ, указанной выше монографией и другими научными работами, продуктивному системному мышлению по тематике данной статьи.

Введение

Думается, современным высокообразованным читателям, - которым и адресуется данная статья, хорошо понятна научная ограниченность и неадекватность марксистского подхода к объяснению «общественного сознания», исходящего из определения самого общества в период отсутствия базисных научных знаний о человеке и информации, о системных закономерностях общественного развития и управления им со стороны государства. В то же время нет никакого смысла, да и просто невозможно в рамках статьи делать какой-либо критический анализ существующих его определений, тем более что автор предполагает здесь использовать, - как и прежде, системно-эволюционный и системно-исторический подходы. Так что сравнительный анализ исследований и определений по обозначенной тематике предоставляется читателям.

Общественное сознание, как основной, сверхсложный базисный комплекс общества, - социально-структурно и функционально распределенный от единичных носителей информации до высших сфер и уровней мышления, необходимо исследовать не только системно, но и во всем эволюционно-историческом развитии (посредством уже вполне достаточного объема научно-исторических знаний). То есть его необходимо рассматривать и системно анализировать от самих начал социогенеза, с анализом развития его живых носителей и социальной памяти, - которая составляет базисные структуры общественного сознания. При этом даже блиц-экскурс в исторические сведения (представленные, главным образом, советской и западной наукой 20 века) показывает, что общественное сознание есть общественный (национальный) источник не только достижений в общественном развитии, но и провалов, источник многих бед и страданий народа. Постсоветский период развития России и стран бывшего Союза наглядно показывают и острую актуальность предельно научного самосознания, относительно всех процессов, составляющих воспроизводство, общественно целевое развитие и предельное возвышение в этом плане самого общественного сознания, управления им со стороны государства.

Теперь, в связи с широко известной деградацией и «когнитивной дисперсией» в общественном сознании и, соответственно, актуальностью целей его возвышения, надо непременно ознакомиться с современными базовыми понятиями и вникнуть (с помощью дополнительной научной литературы) в проблематику исторического и современного развития общественного сознания, - определяемого, «общественно образовательным» развитием молодых поколений и функционированием граждан в информационных системах деятельности (институтах и сетях), индивидуальных сознаний (как структурно-функциональных единиц - СФЕ). В этом плане надо рекомендовать наиболее авторитетный источник исторических сведений и научно-философских взглядов, вплоть до конца 20 века, - отмеченную выше энциклопедию [2]. Здесь видится необходимым акцентировать внимание читателей на наиболее актуальных суждениях НФЭ, чтобы инициировать достаточно глубокое мышление читателей по ходу чтения статьи. Поэтому далее приводятся необходимые, на взгляд автора, фрагменты основных словарных статей.

В статье В.А. Лекторского о Сознании, - человеческом, о сущностях и процессах в нем (твердые представления, о которых необходимы для осознания современных информационных процессов в обществе) представляется полезным, в контексте рассматриваемой тематики, выделить следующий фрагмент:

«Представляется, что прав Ж.-П. Сартр, когда он различает самосознание вообще и такую его особую форму как рефлексия. Без какой-то формы самосознания (иногда очень нечеткой, слабо выраженной) сознание действительно невозможно. Без такого рода самосознания субъект не может контролировать собственные действия — как внешние, так и внутренние (работу мышления, воображения, желания и т. д.). Гибкость действия, его вариативность, творческий характер невозможны без определенного самоконтроля. Субъективно это выступает в виде особого переживания событий внешнего мира и жизни самого субъекта, в виде самоотчета в этих событиях, что является характерными особенностями сознания. Рефлексия — это высшая форма самосознания, выражающаяся в том, что субъект осуществляет специальный анализ способов своей деятельности и явлений сознания, в т. ч. и своего Я. Рефлексия возникает только на основе овладения языком и другими средствами межчеловеческой коммуникации. Поэтому сознание в его развитых формах является культурно-социальным продуктом. Специфически человеческое сознание и Я как его центр определяются не биологией человека; они возникли в определенный исторический период и в конкретных культурных условиях.

Современная когнитивная наука в сотрудничестве с философией пытается изучать именно природу сознания (вопреки популярному в психологии кон. 19 — нач. 20 вв. мнению о невозможности такого исследования как научного). Особый интерес представляет выдвинутая в рамках такого изучения концепция Д. Деннета о том, что сознание — это не поле и не фильтр, а особого рода деятельность психики, связанная с интерпретацией информации, поступающей в мозг из внешнего мира и от самого организма. Каждая такая интерпретация гипотетична и может мгновенно сменяться другой, более соответствующей реальной ситуации. В качестве факта сознание субъекту репрезентируется та гипотетическая интерпретация, которая одерживает верх над другими (этот процесс осуществляется за миллионные доли секунды). Однако отброшенные варианты интерпретации не исчезают, а сохраняются и могут быть осознаны в некоторых условиях. Поэтому, согласно Деннету, граница между сознаваемыми и несознаваемыми явлениями весьма размыта».

Здесь и далее автор оставляет суждения НФЭ без критических комментариев (частично они определятся и проявятся последующими рассуждениями по рассматриваемой тематике). Соответственно приведенным выше сведениям, надо представить здесь и начальный фрагмент статьи В.А. Лекторского о Самосознании:

«САМОСОЗНАНИЕ — осознание субъектом самого себя, т. е. состояний своего тела, фактов сознания, своего Я (внешнего вида, особенностей личности, системы ценностей, предпочтений и стремлений); в некоторых случаях самосознание включает в себя самооценку; важнейшая характеристика сознания.

Самосознание — одно из центральных понятий классической западной философии, для которой самосознание — это осознание существования собственного Я и принадлежащих ему состояний сознания. Так, согласно Декарту, самосознание — единственно достоверное, несомненное знание, которое поэтому является основанием всей системы знания (см. Теория познания). Это понимание самосознания было принято также в науках о человеке, а в классической эмпирической психологии легло в основу интроспекции — самонаблюдения как основного метода этой науки. И. Кант различал эмпирическое самосознание (внутренний опыт) и трансцендентальное самосознание как самосознание Трансцендентального Субъекта. Последнее, по Канту, является высшим основоположением знания и лежит в основе единства опыта и сознания (вместе с тем Кант, в отличие от большинства представителей классической философии, не считал самосознание видом знания). По Э. Гуссерлю, самосознание, понимаемое как трансцендентальная рефлексия, сближаемое с созерцанием и особого рода самовосприятием, дает самодостоверное интуитивное знание».

Надо сразу заметить, что в период мышления И. Канта и других ученых о самосознании не было еще научных достижений в познании психики и нейрофизиологии человека. Современные научные знания о человеке позволяют заключить, что самосознание высшего уровня в обществе (в научном сообществе) должно основываться (в интересах общества, страны, по целям общественного развития) на высших системных знаниях о человеке и обществе, то есть должно быть адекватно объективно предписанному, - всеобщими закономерностями «бытия» и внутреннего содержания живых организаций, живых систем, назначенному по эволюционно выверенным законам развития и совершенствования самого «человека общественного». Соответствующие сферы его сознания образуют функциональную целостность, управляющую жизнедеятельностью в любых физически допустимых условиях и обеспечивают успешное адаптивное развитие к наиболее благоприятному состоянию. Объективно необходимая функциональная целостность общества должна обеспечиваться, таким образом, функционально аналогичными сферами в общественно целевой жизнедеятельности и, соответственно, в сознании.

То есть системные размышления о самосознании человека позволяют достаточно легко перейти к размышлениям о самосознании общества и о «функциональных (общественно целевых) сферах общественного сознания», об информационных процессах во всех общественно целевых, локальных и комплексных деятельностях всего общества. Становятся хорошо видными обратные связи и информационные процессы в специализированном и комплексном (системном) мышлении, составляющем рефлексию общественного самосознания по всем направлениям общественно целесообразных (в т. ч. подготовительных, обеспечивающих и прочих) деятельностей.

Вспоминая «основной вопрос философии», надо заметить, что как для человеческого, так и для общественного сознания ведущей сферой развития является, конечно, само сознание (включая самосознание как комплекс рефлексии), его функционирование, - понимаемое нами как мышление. Оно осуществляется, как показывает великий опыт общественного развития, посредством отражения развивающегося бытия, - результата жизнедеятельности человека и общества, целевой нормативной деятельности, то есть посредством множеств положительных и отрицательных обратных связей, направленных к сознанию, его развитию. Великое значение в этом историческом информационно-системном развитии человека и общества имеет специализированная сфера общественного сознания и мышления кратко называемая наукой, - что отмечали французские мыслители 19-века - Сен-Симон, Огюст Конт и другие, определяя высшую науку - «социологию» и развивая ее основания, методологию в русле «позитивизма» (развития положительных для общества знаний и научных дисциплин, направлений познания, - это философское направление требует, на взгляд автора, системного переосмысления с позиций новых системных знаний) [4-13]. Значение научного познания, развития науки для прогрессивного развития общества (необходимых его характеристик в условиях окружающего мира) отмечал, как известно, и Карл Маркс (но гл. обр. в качестве «производительной силы общества»), отмечали и другие ученые в своих выдающихся исторических обобщениях. В современной России оно рассматривается, как известно, «философией науки» [14; 15].

Понимание общественного сознания, самосознания и целевой общественной рефлексии в мыслимом состоянии «совершенного общества», - к которому объективно должно быть устремлено общественное развитие, определяется, конечно, пониманием самого общества, - причем, не существующего, не идейно представляемого (на основе исторических обобщений), а наиболее совершенного («успешного» в развитии) по предвидимым условиям существования в окружающем мире, в прогнозируемых взаимодействиях с мировым сообществом. Поэтому для научных размышлений по рассматриваемой тематике необходимо углубленно рассмотреть и научно изучить (на основе устоявшихся и передовых знаний) базовые понимания человеческого общества как такового. Они представлены, например, в НФЭ статьей Ю.Н. Давыдова. Однако, в связи с тем, что многие определения вырабатывались ранее и продолжают вырабатываться на базе исторического развития (марксизм и пр.) и текущего состояния общества, в то время как объективно необходима модель (концепция) наиболее совершенного общества, - выработанная на основе высших достижений в познании человека и общества, видится актуальным комплексное переосмысление всех определений, указанных Ю.Н. Давыдовым и другими теоретиками, и автором этих строк ([16] и др. - см. стр. автора). В связи с этим здесь необходимо акцентировать внимание на следующем фрагменте, указывающем на научную необходимость и возможность комплексного научного согласования структурно-функциональных подходов (Т. Парсонс, Р. Мертон и др.), биосоциальных (О.Конт, Э. Дюркгейм, Г. Спенсер и др.) и авторских (эволюционно-системных) в выработке идеальной структурно-функциональной (системной) концепции «совершенного (рационального) общества» как наивысшей цели общественного развития.

«Переходом от социологического номинализма к социологическому реализму характеризуется не только эволюция понимания общества от Гегеля к Марксу, но и от К. Л. Сен-Симона к О. Конту, давшему «имя» новой дисциплине, специализирующейся на целостном рассмотрении общества, — «социология». Однако, если в революпионаристски ориентированной социологии марксизма общество, взятое в качестве фактического объекта исследования (а не коммунистической утопии), рассматривалось сквозь призму категории отчуждения, то в позитивистской социологии Конта (который, так же как и Маркс, претендовал на последовательную научность) оно истолковывалось по модели биологического организма. И фактически эта «организмическая модель» не только определяла понимание общества в социологии Г. Спенсера и «биологической школы», усугублявшей его натурализм, доводя подчас до абсурда, но и распространяла свое влияние за пределы контовско-спенсеровского позитивизма: «организмические» обертоны явственно прослушиваются даже у российских марксистов — напр., у П. Б. Струве и в ранних работах В. И. Ленина. Но более углубленная теоретико-методологическая рефлексия таких позитивистов «второй волны», как Э. Дюркгейм, все дальше уводила их от биоорганического к более абстрактно-функционалистскому — толкованию общества, которому предстояло стать доминирующим в русле позитивистской ориентации социологии 20 в. в качестве основной альтернативы марксистскому классово-конфликтному его пониманию. <…>

В целом «одиссея» понимания общества в 20 в. отмечена не только противоборством двух его толкований в рамках социологического реализма марксистского, с одной стороны, и позитивистского (органицистски-функционалистского, структурно-функционалистского, системно-структурного и т. д.) — с другой, но и все более углубляющейся и заостряющейся борьбой между социологическим реализмом и социологическим номинализмом, которая была лишь временно приостановлена в период наступления структурного функционализма Т. Парсонса, попытавшегося соединить дюркгеймовский пансоциологизм с веберовским подходом, основанным на утверждении приоритета «социального действия», предпринимаемого каждым индивидом на свой страх и риск. <…>

На этом фоне приобретает многообещающий смысл попытка видного американского социолога Дж. Александера реанимировать понятие «общественного сообщества» позднего Парсонса, открывающее возможность прояснить «концепцию гражданского общества», получившую «второе дыхание» на исходе 20 в.

Речь идет о до сих пор еще недостаточно оцененном понятии, с помощью которого Парсонс «пытался объяснить, как сфера солидарности может отличаться от рынка и государства и от более специфических идейных и эмоциональных сфер, таких, как религия, наука и семья» (Ачександер Дж. После неофункционализма... с. 245)» (в рекомендуемой литературе к статье указано: Александер Дж. С. После неофункционализма: Деятельность, культура и гражданское общество. — В кн.: Социология на пороге XXI века. М., 1998, с. 231—249).

В контексте изложенного вспоминаются попытки Александра Богданова научно развить марксистские обобщения истории человечества (исторический материализм). В предыдущей статье [16] автор задался вопросом – почему Богданов не попытался соединить, точнее, преобразовать выводы Маркса и О. Конта на основе тектологии и эмпириомонизма. Думается, некоторые ответы даст изучение сложного творческого пути Богданова, представленного основными сочинениями и недавними исследованиями М.В. Локтионова, включающими также развитие позитивизма в России [17-21]. Они же раскрывают и взгляды Богданова на общественное сознание, на задачи его развития адекватно строительству принципиально нового общества. Теперь надо «соединять» в общественно адекватную систему знаний гораздо большие массивы научной информации, оставляя при этом многие научно-философские взгляды и даже теории в историческом прошлом, как результаты попыток познания общества и его развития.

Формирование человеческих общностей и их развитие начиналось и обеспечивалось, - как теперь преподносится сознанию молодых поколений, с начальных стадий школьного образования, посредством эволюционно подготовленного разума и его развития через опыт общественной (коллективной) деятельности, через множество положительных обратных связей, обогащающих память сознания как информационную сокровищницу человека.

«РАЗУМ — философская категория, выражающая высший тип мыслительной деятельности, противопоставляемый рассудку. Различение разума и рассудка как двух «способностей души» намечается уже в античной философии: если рассудок как низшая форма мышления познает относительное, земное и конечное, то разум направляет на постижение абсолютного, божественного и бесконечного. Выделение разума как более высокой по сравнению с рассудком ступени познания четко осуществлялось в философии Возрождения у Николая Кузанского и Дж. Бруно, будучи связываемо ими со способностью разума постигать единство противоположностей, которые разводит рассудок. Наиболее детальную разработку представление о двух уровнях мыслительной деятельности в понятиях разума и рассудка получает в немецкой классической философии — в первую очередь у Канта и Гегеля. Согласно Канту, «всякое наше знание начинается с чувств, переходит затем к рассудку и заканчивается в разуме» (Кант И. Соч. в 6 т. М., 1964, с. 340). <…> Итак, если Кант ограничивает конститутивную функцию мышления рассудком как деятельностью в рамках некоей заданной системы координат познания, т. е. «закрытой» рациональностью, то Гегель сделал своим предметом рассмотрения «открытую» рациональность, способную к творчески конструктивному развитию своих исходных предпосылок в процессе напряженной самокритичной рефлексии».

Данную статью надо читать, конечно, полностью, и в то же время понимать реальное содержание научно-философского общественного сознания того периода мышления. Рассматривая историю развития науки, то есть мышления, - как функционирования разума, по целям научно-технического развития общества, можно видеть «открытую рациональность» специализированных институтов общественного сознания и малых (вплоть до единичных) акторов мышления (через известные достижения). Многие современные достижения такого общественно рационального мышления не виделись даже прошлым фантастам (что хорошо объясняется их сознанием и разумом).

С понятием разума этимологически и функционально (в мышлении) связаны понятия рациональности и целесообразности, - образующими «рабочую триаду» прогрессивного развития человека и общества, науки и самопознания. Соответственно, необходимо рассмотреть в НФЭ также статьи «Разум и вера», «Разум практический», «Разум чистый» и «Рационализм», «Рациональная реконструкция», «Рационального выбора теория», «Рациональность», - представляющие историческое развитие связанных с ними пониманий на базе существующего общественного сознания (информационной базы формирования сознания мыслителей).

Здесь представляется целесообразным акцентировать внимание, прежде всего, на следующих фрагментах статьи Рациональность:

«Проблема состоит в выяснении смысла «разумности» как предикации (бытия, действия, отношения, цели и т. д.). Уже на уровне этой предельной общности проблема «разветвляется», приобретая различные формы и аспекты.

Что такое разумность, каковы ее существенные определения? К каким родам и видам бытия применимы эти определения? Исторически изменяемы и относительны эти определения или же неизменны и абсолютны? Возможны ли градации «рациональности»? На каких основаниях могла бы строиться типология различных типов рациональности? Ответы на эти и подобные вопросы определяют тот или иной подход к раскрытию темы рациональности. <…> … «разумность» и «логичность» — не синонимы. Дело не только в том, что логически корректными могут быть и вполне бессмысленные «умозаключения». «Разумность» некоторой системы (объектов, рассуждений, действий, способов поведения и т.д.) может быть определена такими, напр., признаками, как целесообразность, эффективность, экономия средств для достижения цели, гармоничность и согласованность элементов, объяснимость на основании причинно-следственных зависимостей, систематичность, успешная предсказуемость, и другими подобными свойствами и характеристиками. Идеал рациональности, выработанный классическим рационализмом, охватывает все возможно бесконечное множество таких характеристик; в этом смысле идеальная рациональность — это совпадение с Абсолютным Разумом.

Однако рациональность как характеристика умственных и практических действий человека не совпадает с этим идеалом. Поэтому для описания рациональность «выбирают» те ее свойства, которые полагаются существенными. В зависимости от этого выбора, имеющего исторически и культурно обусловленный характер, «рациональность» предстает в различных формах. Отсюда — возможность исторической типологии рациональности (античная, средневековая рациональность, научная рациональность Нового времени, «неклассическая» рациональность науки 1-й пол. 20 в. и т. д.). Отсюда же — восходящее к Средним векам и увенчанное в философии Канта различение «рассудка» и «разума» (соответственно рассудочной и разумной рациональности). Рассудочная рациональность оценивается по определенным (и достаточно жестким) критериям (законы логики и математики, правила и образцы действия, каузальные схемы объяснения, принципы систематики, фундаментальные научные законы и др.). Разумная рациональность — это способность оценки и отбора критериев, их обсуждения и критики, она необходимо связана с интеллектуальной интуицией, творческим воображением, конструированием и т. д. Разумная рациональность выступает как основание критической рефлексии над рассудочной рациональностью».

Приведенные определения базовых понятий необходимо дополнить соответствующими статьями, представленными указанным выше уникальным (после «перестройки») «Кратким словарем по социологии» [3], который (благодаря организаторам работы над ним – Д.М. Гвишиани и Н.И. Лапину, в период развития системных исследований в СССР) рассматривает общество (социалистическое) в качестве функционально целостной социотехнической организации.

В плане авторского подхода к раскрытию и системному анализу представляемой тематики (для коллективного профессионального мышления) надо сказать следующее. Хорошо понимая, что о приведенных понятиях можно рассуждать, прежде всего, с критикой существующих неограниченно долго, направим наше мышление в плане системного сопоставления организации сознания и мышления «успешного человека» и современного общества (в основном российского), с таким исследовательским посылом: человек, не мыслящий о своем благополучии в окружающей среде (в текущих и предстоящих, вероятных условиях) и не пытающийся мысленно найти лучшие изменения в этом плане, способы и пути (стадии) предельного улучшения условий жизнедеятельности, характеризуется со стороны сограждан известными словами. В то же время, как показывает вся история человечества, общество в целом, «гражданское общество», - в современном понимании - сообщество социально ответственных граждан (см. ниже), до сих пор не имеет адекватную (своему содержанию и геополитическим условиям) сферу общественного сознания и мышления, - системно аналогичную «успешному человеку». Эта сравнительная системная аналогия вполне обоснована, поскольку рассматриваемая информационная сфера на обоих эволюционных уровнях имеет функциональную цель достижения наиболее выгодной организации всего объекта жизнедеятельности в окружающей среде (в космическом взгляде), его жизненного движения в окружающем мире. Почему сложилась такая неадекватность организации мышления «о главном» в человеческом обществе? Попытаемся здесь системно разобраться в причинах и наметить пути (способы) объективно необходимого возвышения главной, ведущей сферы общественного сознания.

1. Всеобщая парадигма общественного развития до марксизма и Великой социалистической революции в России

1.1. Становление базисных функциональных комплексов и их развитие по естественным законам и социально неосознанной (в необходимой глубине) рыночной парадигме

В предыдущей статье автор кратко представлял базисные функциональные комплексы раннего человеческого общества как комплексы эволюционно (жизненно) внесенные человеком, базисными законами его существования и развития, которые и редуцировались в общественные законы и соответствующие функциональные комплексы, - устойчивые комплексы целенаправленной совместной жизнедеятельности людей в изменяющихся условиях окружающего мира, среды их жизни. Кроме комплексов адаптации и программирования жизнедеятельности (посредством памяти сознания и его функционирования, мышления) особое значение приобрели комплексы, направленные на обеспечение надежного сохранения жизни, наиболее продуктивной жизнедеятельности, жизненного комфорта и, соответственно, управления поведением членов сообщества, - целенаправленно действующего (в формах стаи и все более разумных, рациональных коллективов) и управления со стороны лидеров целенаправленно действующих сообществ. Общие представления о развитии индивидуальных сознаний, в том числе лидерских, в начальном человеческом обществе дают этнографические исследования - [22-24] и исследования в области психологии человека [25-30], которые А. Богданов, в своих начальных исследованиях сознания [17], распространял и на доминирующее сознание (психологию) всего общества, - определяющее общественные отношения и общую направленность жизнедеятельности граждан (роль и значение «доминанты» в человеческом сознании исследовал в свое время советский физиолог А. А. Ухтомский - Учение А. А. Ухтомского о доминанте и биология.— Сб. научных трудов. Л., 1990. Она имеет значение и в общественном сознании).

Но бурное развитие начальных обществ началось, как известно, в связи с изобретением эффективных всеобщих искусственных средств обмена продуктов целевого производства и потребления – денег, которые можно было накапливать и долго хранить в качестве физически надежного «искусственного потенциала потребления». Соответствующие общественные процессы, эффекты обретения богатств и в то же время многие человеческие страдания, беды возбудили глубокое мышление выдающихся Единиц общественного сознания. Этим отличалась, как известно, Древняя Греция, ее мыслители. Именно в тот исторический период появилось понятие «экономики» как правил (рациональных норм) целесообразной хозяйственной деятельности. Многие результаты размышлений, в основном Платона и Аристотеля, приведены выдающимся исследованием В.Я. Железнова, - ведущего экономиста СССР, которое автор представлял в нескольких предыдущих статьях [31]. Примечательно и обращение Карла Поланьи (к сожалению, поверхностное) к этому периоду в одном из разделов своей монографии под названием «Аристотель открывает экономику» [32].

Здесь надо обратить внимание и на главное, на становление и развитие так называемой «политической экономии», определившее развитие всего человечества до настоящего состояния (о ней автор говорил и в предыдущей статье). Краткий очерк общего развития дал М.И. Туган-Барановский [33]. Здесь же надо отметить важную особенность становления политэкономии, о которой размышлял известный публицист С.Г. Кара-Мурза. В своем исследовании общественной идеологии и науки [34], он начинает главу о возникновении и развитии политэкономии следующими мыслями:

«В Новое время в идеологии доминирует фигура ученого. Среди ученых особо громким голосом обладают сейчас экономисты — те, кто с помощью научного метода исследуют производственную и распределительную деятельность человека. Политэкономия как теоретическая основа экономических наук с самого начала заявила о себе как о части естественной науки, как о сфере познания, полностью свободной от моральных ограничений, от моральных ценностей. Начиная с Адама Смита она начала изучать экономические явления вне морального контекста. То есть политэкономия якобы изучала то, что есть, подходила к объекту независимо от понятий добра и зла. Она не претендовала на то, чтобы говорить, что есть добро, что есть зло в экономике, она только непредвзято изучала происходящие процессы и старалась выявить объективные законы, подобные законам естественных наук. Отрицалась даже принадлежность политэкономии к «социальным наукам». И далее:

«Очевидно, однако, что эта область знания, претендовавшая быть естественной наукой, на самом деле тесно связана с идеологией (в «Археологии знания» М. Фуко берет политэкономию как самый яркий пример знания, в которое идеология вплетена неразрывно). В то же время это наука не экспериментальная, она основывается на постулатах и моделях. Поскольку политэкономия связана с идеологией, неизбежно сокрытие части исходных постулатов и моделей. Действительно, «забвение» тех изначальных постулатов, на которых базируются основные экономические модели, пришло очень быстро. И сегодня для того, чтобы как-то соотнести экономические модели с ценностями, идеалами, видением мира и человека, приходится произвести целое историческое исследование по реконструкции исходных постулатов и моделей (Фуко называет этот поиск «археологией»).

Сегодня задачей любого мыслящего человека является демистификация моделей и анализ их истоков. Мы должны пройти к самым основаниям тех утверждений, на которых они базируются, и к которым мы привыкаем из-за идеологической обработки в школе и в средствах массовой информации. И окажется, что многие вещи, которые мы воспринимаем как естественные, основываются на наборах аксиом, вовсе не являющихся ни эмпирическими фактами, ни данным свыше откровением. Попытаемся же проследить развитие основной модели политэкономии, ее эволюцию в соответствии с изменением научной картины мира в науке за последние 200 лет. То есть попытаемся следовать действительно научному знанию, а не его идеологическим интерпретациям».

Автор предпринял таковую попытку около 20 лет назад, по ходу своих системных исследований общественного развития, и теперь с помощью работ К. Поланьи, В.Я. Железнова и других пришел к выводу о неадекватном для человеческого общества (кратко выражаясь) «политэкономическом» установлении парадигмы развития (не соответствующей эволюционно базисным закономерностям, - эволюционному назначению, Предписанию). Соответствующие суждения представлены рядом статей 2019-2023 гг. и некоторыми из предыдущих (см. стр. автора).

С.Г. Кара-Мурза приходит в своей монографии к аналогичному выводу. Здесь, в рамках статьи имеет смысл представить лишь следующие его соображения в гл. 2 (данную монографию следует считать рабочей настольной книгой современных мыслителей «о главном»):

«Экономика — это производство и коммерция в целях удовлетворения потребностей (Аристотель, - по изложению переводов В.Я. Железновым, относил к ней лишь хозяйственную деятельность, - А.В.). А хрематистика — это такой вид производственной и коммерческой деятельности (из переводов по Железнову – это «искусство беспредельной наживы», но никак не произв. деятельность, - А.В.), который нацелен на накопление богатства вне зависимости от его использования, т. е. накопление, превращенное в высшую цель деятельности. <…>

Отметим очевидную вещь, которая замечательным образом была стерта в общественном сознании с помощью идеологии: рыночная экономия не является чем-то естественным и универсальным. Напротив, естественным (натуральным) всегда считалось именно нерыночное хозяйство, хозяйство ради удовлетворения потребностей — потому-то оно и обозначается понятием натуральное хозяйство. <…>

Как возникло само понятие рыночная экономика? Ведь рынок продуктов возник вместе с первым разделением труда и существует сегодня в некапиталистических и даже примитивных обществах. Рыночная экономика возникла, когда в товар превратились вещи, которые для традиционного мышления никак не могли быть товаром: деньги, земля и человек (рабочая сила). Это — глубокий переворот в типе рациональности, в метафизике и даже религии, а отнюдь не только экономике. Сегодня мы свидетели четвертого важнейшего шага в этом направлении — в товар превращаются формы жизни, генетический материал, прежде всего культурных растений (сноска – прим. 1).

Когда Рикардо и Адам Смит, уже освоившие достижения научной революции и пережившие протестантскую Реформацию, заложили основы политэкономии, она с самого начала создавалась и развивалась ими как наука о хрематистике, наука именно о той экономике, которая нацелена на производство богатства (в западных языках политэкономия и хрематистика даже являются синонимами)».

Текст С.Г. Кара-Мурзы, - как известного публициста, отличается, конечно, от научно строгого текста видного экономиста своего времени В.Я. Железнова, но основные мысли указанных авторов (в т. ч. К. Поланьи) о происхождении «экономики» как ведущей информационной доминанты в общественном сознании и, следовательно, в общественном развитии указывают на необходимость, прежде всего, углубленной в века научной рефлексии современного научно-философского сообщества России в плане осознания и общественно целесообразного (рационального) изменения базисных оснований так называемой экономики (в действительности - комплексной общественно целевой деятельности всех граждан по воспроизводству и развитию всех характеристик общества, как метаорганизма, в окружающем мире).

Лишь относительно недавно (в связи с обращением российских ученых к западным источникам социально-экономической мысли) были сделаны переводы научных работ Карла Поланьи. В одной из последних, незаконченной, в главе «Свобода в сложном обществе» [32] он заключает:

«И если мы не хотим, чтобы индустриализм совершенно уничтожил homo sapiens, мы должны подчинить его требованиям человеческой природы. Рыночное общество заслуживает критики не потому, что оно основывалось на экономике – последняя представляет собой в известном смысле необходимый фундамент любого общества, - а за то, что в основе его экономики лежал принцип эгоизма. Подобная организация экономической жизни является совершенно неестественной и необычной – в строгом эмпирическом смысле чего-то исключительного и идеального. Мыслители XIX в. исходили из предположения, что в своей экономической деятельности человек, как правило, следует тому, что они называли экономической целесообразностью (и общественной, - А.В), и что любой его поступок, противоречащий этому принципу, есть результат внешнего вмешательства. <…> Врожденный порок общества XIX в. состоял не в том, что оно являлось индустриальным, а в том, что оно было рыночным. Индустриальная цивилизация будет по-прежнему существовать и тогда, когда утопический эксперимент саморегулирующегося рынка уже успеет превратиться не более чем в ужасное воспоминание. <…> Рыночная система – это мнимое царство свободы – состоит из своевольных винтиков, действия которых, однако, подчинены столь же строгим правилам, как законы геометрии. В обществе, образующем единый организм, истина эта становится вполне очевидной, а иллюзия свободы исчезает. Именно на этом уровне проблема свободы и должна найти свое решение».

Эту незавершенную главу (судя по предисловию Н. Розинской) итоговой работы Поланьи, как и прочие публикации, надо изучать, конечно, отдельно. Но уже краткое ознакомление и выявление научной опоры автора на антропологические знания позволяет полезно (для современного мышления о главном) дополнить выводы К. Поланьи представляемыми здесь и ранее системными обобщениями.

В предыдущих публикациях автора [16; 35-37] кратко раскрывались социально-экономические факторы, обусловившие важнейший всемирный переход обществ от функционально цельного (системного) естественного состояния к функционально раздробленному, - по целям развития частных хозяйств. Он был обусловлен изобретением информационно-функциональных средств внутреннего, а затем и внешнего обмена продуктов потребления для сохранения и развития общественной жизнедеятельности – «денег» и осуществлялся, как отмечалось выше, посредством рыночных процессов (со множеством положительных обратных связей через рост денежных богатств, - см. политэкономию А. Смита и др.).

Этот переход, частично раскрытый в его начальных стадиях этнографическими исследованиями, достаточно полно анализируется (на взгляд автора), но лишь в заключительной фазе, мыслителями Древней Греции, главным образом Аристотелем [31]. Важно то, что это наследие позволяет полезно для современного переосмысления экономики осознать ее первичное идейно-функциональное содержание, определившее последующее всемирное ее развитие, особенно в ведущей стране того периода Англии, и формирование политической экономии А. Смита.

В.Я. Железнов отмечает в своей выдающейся работе, в рассматриваемом плане, например, следующее [31, с. 245]:

«Учением о деньгах Аристотель замыкает круг теоретической экономии, относящейся к положительному типу хозяйства, (…), где отношения между главами хозяйств основываются на принципе справедливости, заменявшем Аристотелю методологически гипотезу свободной конкуренции позднейших экономистов. Однако, теория обмена непосредственно приводит и к анализу хозяйственных отношений отрицательного типа, «хрематистики», где все с начала до конца строится на обмене. Здесь руководящим началом и двигателем хозяйственной деятельности является стремление к получению наибольшей выгоды, наживы ради наживы, деньгам ради денег. Не случайно, что, пытаясь анализировать этот «противный природе» уклад хозяйства Аристотель отметил в нем только монопольные формы: монополию кредита (денежное ростовщичество) и монополию торговли.

С основной точки зрения Аристотеля на задачи человеческого хозяйства крайне отрицательное отношение к денежному ростовщичеству не требует дальнейших пояснений. <…> Кредитная монополия, движимая стремлением к беспредельной наживе, правильно представлялась ему злоупотреблением денежными функциями, направлением работы денег на ложный путь, не отвечающий их прямому назначению быть честным посредником в обмене полезностями. Как бы ни был узок и односторонен этот взгляд, в нем было достаточно логической последовательности и согласованности с общим строем намеченной Аристотелем экономической теории. <…> Аристотель вообще не желает углубляться в анализ ненавистного ему капиталистического хозяйства, и как бы он ни относился к отдельным формам хрематистики, исследование их останавливалось у него всегда в самом начале. Тем не менее мысли, высказываемые им об этом отрицательном типе хозяйственных отношений, глубоки и полны интереса. Повидимому, именно наблюдение меновых отношений типа хрематистики привело Аристотеля к признанию самостоятельной проблемы хозяйственной ценности, независимой от каких бы то ни было сторонних соображений. Здесь он, однако, еще колебался, Он не сомневался в одном – и это было самым важным результатом его изучения хрематистики – что капиталистическое хозяйство глубоко отлично по самой своей цели от старого, патриархального экономического строя».

Таким образом, первый эволюционно-исторический переход, функционально раздробивший первично цельное общество, был обусловлен в основном общественно ложным, можно сказать, антиобщественным пониманием денег и свободы индивидуального развития. Вторым переходом общественного сознания, всей материально-энергетической деятельности, - как экономики, обусловленным, кроме прочего, и общим европейским ноосферогенезом [38; 39], - переходом общемирового значения, несомненно, является революционный переход царской России к принципиально новой, общественно прогрессивной парадигме развития, предложенной К. Марксом и Ф. Энгельсом. Надо отметить главное – марксистский проект был проектом принципиально нового, функционально целостного (системного) общества и реализовывался именно в таком системном базисе, хотя научных знаний о всеобщности системных закономерностей в тот период еще не было (их и начинал познавать А. Богданов посредством научно-философских обобщений в направлениях «тектологии» и эмпириомонизма).

Великий исторический опыт показывает, что общественное сознание достигает, в некоторой мере, информационной целостности (проявляющейся в общественных отношениях «по поводу производства и распределения благ» и в общей идеологии) как информационного базиса, определяемого доминирующим «тезаурусом» общественного сознания: миропониманием, пониманием общества в целом и человека в нем (его жизненного назначения), общих ценностей и целей (общая «религия» - как нравственно-психологический базис, нравственная идеология, затем общее научное образование, нормы этики, социальные нормы - ведут к новой «религии», как научно обоснованной идеологии - см. идеологию социализма-коммунизма, религиозную идею О. Конта [40] и современные научные основания новой идеологии [16; 35]).

Общая цель индивидуального обогащения (в рыночной парадигме), напротив, раздробляет общественное сознание по индивидуальным бизнес-направлениям достижения личного (корпоративного) богатства, а конкуренция усиливает раздробленность до враждебных отношений, с хорошо известными теперь последствиями (см. идеологию социал-дарвинизма Г. Спенсера).

В плане организации общественно целесообразного и целерационального мышления видятся особо полезными концепция «глобального мозга» и другие взгляды на коллективное мышление, представленные Б.Б. Славиным [41; 42]. Однако, развивая, по сути, идею органицизма (общества как метаорганизма) в интеллектуально-информационном плане, Славин не рассматривает проблемы объективно необходимого перехода общества от финансовой к общецелевой экономике, - рациональной для общества и граждан. Как показывают исследования истории экономики, в мировом сообществе произошло, в сущности, глобальное развитие так называемой (при Аристотеле) хрематистики [31], - от примитивного ростовщичества до современных высот финансовой экономики. То есть в современный период имеет место проблема осознания и преодоления общественно ложного понимания денег и свободы (см. выше). В функционале внутренних денег, как показывает положительный опыт СССР и отрицательный опыт современной России, должны отсутствовать функции рыночно-капиталистического, коммерческого и прочего накопления с целями частного сверхпотребления общественных ресурсов, иррационального относительно общих высших целей общественного развития. Современная рыночная экономика делает все общество, в этом и других планах системного взора, иррациональным, - что становится более видимым и понятным при использовании системной аналогии с неким сверхорганизмом, с его целостным сознанием, обеспечивающим устойчивое и успешное развитие в окружающем мире. В рациональном обществе деньги общественного производства должны выполнять функцию оптимизации затрат целевых ресурсов, а в гражданском использовании – функцию оптимизации общественно полезного развития граждан, - а не просто обеспечения максимизации потребления, свободы и динамики жизнедеятельности ([16] и др.].

2.2. Социология Огюста Конта как проект возвышения общественного сознания посредством единого, «положительного» для общества информационного базиса и марксистская альтернатива

Данная тема требует раскрытии и исследования как самого проекта О. Конта, так и развития соответствующего мышления в Европе (во Франции и Германии как ведущих стран в научно-философском мышлении), его влияния на мышление российских социалистов и философов, а также развития в Европе марксистского учения, как альтернативного, классового учения об обществе и его реорганизации, освоения и развития его в России. Эта сверхбольшая и сложная тема видится важной и актуальной для современного мышления социальных философов и теоретиков, поскольку она, ввиду углубления в историческое развитие революционного и последующего российского мышления позволяет сформировать наиболее ценное для общественного прогресса мышление ведущего научно-философского сообщества, ценное наибольшим приближением к законам общественного развития, объективно предписанным эволюцией человека и ранних человеческих формаций, развивавшихся естественным образом. Поэтому здесь видится необходимым указать на ряд научных источников (по тексту), позволяющих современным мыслителям, прежде всего, рассмотреть исторический путь развития указанного мышления и направить, по возможностям, рабочее мышление к общественно целесообразному руслу, - в идеале, к общему научно обоснованному (по основной идее О. Конта) руслу.

Ведущий социолог Ю. Н. Давыдов дал такую оценку социологической системе, предложенной Огюстом Контом [5, T. 1, С. 131]:

«В целом, даже если ограничиться лишь той частью контовской системы, которая, согласно самому (номинальному) основателю «подлинной науки об обществе», имела ближайшее отношение к тому, что он понимал под «социологией», то придется констатировать следующее.

Главное содержание социологии исчерпывалось тем, что можно было бы назвать, с одной стороны, социальной философией, каковой, по преимуществу, оказался у О. Конта раздел социологии, посвященный социальной статике, а с другой - философией истории, которой едва ли не исчерпывается раздел, посвящённый социальной динамике. Если же взять и ту, и другую с точки зрения последующего развития западной социологии, причём не столько во второй половине XIX в., когда над сознанием учёных-обществоведов всё ещё господствовали контовские схемы (или различные фрагменты этих схем), сколько уже в XX в., то можно утверждать без особой натяжки, что О. Конт соорудил грандиозные строительные леса будущего здания специализированной науки об обществе. При этом сам он, в общем-то, весьма приблизительно представлял себе его реальные размеры и очертания».

Широко известный ведущий социолог СССР и новой России Н.И. Лапин в своем историческом исследовании [43] указывает на главное в философском подходе и определении социологии Контом (эта работа показывает и научную согласованность авторского исследовательского подхода с подходом Конта с его социологией):

«В условиях краха феодального ancien regime и рождавшегося в революционных потрясениях нового, буржуазного общества Конт видел свою миссию в том, чтобы дать гражданам Франции и мировой научной общественности новую философию. В противовес прежним, теолого-метафизическим, спекулятивным концепциям он разрабатывал позитивную философию как целостную систему положительного знания фактов и законов, открываемых научным познанием. На основе этой философии он стремился создать объективную науку об обществе, помогающую людям рационально действовать в соответствии с двумя основными потребностями: в социальном порядке и в прогрессе. Эту науку он вначале назвал социальной физикой, а позднее – социологией» (ссылки в статье на [6-9] и др.). И далее, на с. 12:

«…Конт ставил перед собой … задачу: сформулировать на основе позитивной философии новую теорию общества как реального целого, существующего по собственным законам».

Таким образом, мы видим, что постановка таковой сверхзадачи для современной теоретической социологии и философии не только в России, но и в других странах, на хорошо видимом фоне социальной реальности, не только вполне обоснована всем историческим развитием, но и предельно актуальна. Социологии О. Конта и позитивизму вообще (как развитию идей Конта и его единомышленников), их основаниям, посвящены многие исследования 20 века, особенно второй его половины [44-47]. Здесь надо обратить особое внимание на развитие российского дореволюционного мышления в русле не просто позитивизма, а социально-органических взглядов на общество и развитие человека в нем (включая мышление А. Богданова) [19; 48-52]. В этом плане надо обратить внимание на «петрашевцев», на А.И. Герцена и других, и заметить главное – ограниченность когнитивной базы мышления научно-историческими обобщениями и сведениями о работах европейских социалистов, об их взглядах.

Мышление Маркса и Энгельса было «заточено» и направлено на революционную классовую борьбу (отсюда, по всей видимости и «законы диалектики» - «единство и борьба противоположностей» (Марксу, - судя по сведениям историков, очень понравилась эта формулировка Энгельса), «отрицание отрицания» и прочие посылы революционерам. Кроме этого, они яростно боролись с Евгением Дюрингом (набиравшим популярность в среде высокообразованных граждан Германии), который, будучи известным математиком и доктором естествознания, активно развивал естественнонаучный подход, исходя из философии природы и социальной действительности, то есть в направлении к социологии О. Конта и позитивизму. Соответственно, Маркс и Энгельс, как ярые противники Дюринга, и последователи-революционеры не желали, думается, использовать идеи О. Конта (1822-1842, научно связанные с философией природы) в принципе².

Кратко намеченная тема исследования борьбы идей и научно-философских взглядов середины 19 – начала 20 века имеет, на взгляд автора, очень важное значение в современном мышлении о когнитивной базе революционного сознания в начале 20 века и, соответственно, в ее развитии в период социалистического строительства нового общества. Автор изучал научно-политическую борьбу Маркса и Энгельса с Дюрингом лишь в 90-е годы и более не касался этой темы. Теперь, в связи с появлением электронных копий редких книг можно рекомендовать молодым исследователям заинтересоваться указанной темой, в том числе и особенно историей сочинений Энгельса – Анти-Дюринг (изд. URSS, 2016) и Диалектика природы (Госполитиздат, 1941).

Таким образом, научный проект социологии О. Конта, как высшей науки об обществе и, стало быть, продуктивной базы мышления о его развитии, остался в начале 20 века в Европе, а в России, в сознании государства стали господствовать марксизм-ленинизм, партийное и авторитарное политическое мышление государственных лидеров. О развитии социологии под давлением этого мышления повествуют теперь книги историко-мемуарного характера [53; 54].

3. Переход России от сугубо «партийного» сознания и мышления в научно-философском сообществе к мультидисциплинарному и идейному мышлению

3.1. О современном состоянии профессиональных мыслительных структур общественного сознания в части самосознания, теоретической рефлексии

Исторический переход от всеобщей детерминации общественного развития авторитарно-деспотическими режимами государств к «партийному мышлению» государств связан, как хорошо понятно, с развитием государств как таковых и, соответственно, с правовым нормированием, идеологическим предопределением (через лидеров) государственного мышления, его возвышением над гражданским мышлением и соответствующими запретами инакомыслия. Системное исследование исторического развития государственного мышления, то есть нормированной (через право) сферы общественного сознания, - управляющей всем общественным развитием, в том числе самого государства и его мышления (его рефлексии), составляет отдельную, большую и сложную тему. Надо лишь подчеркнуть, что политические термины партия, партийное отражают (по этимологии) часть граждан, многие из которых просто стремятся занять властное «государственное место» (см. историю), и часть общественного сознания. Поэтому рассмотрим ниже лишь сферу гражданского сознания, функционирующую в качестве самосознания общества.

Тематика «общественного сознания» относится, как известно, к социальной философии и отчасти к теоретической социологии. Даже краткий, системно обобщенный анализ столь сложной сферы (на основе современных публикаций) здесь, конечно, невозможен. Поэтому видится целесообразным кратко представить здесь известные автору научные работы данного плана (по результатам не столь продолжительного интернет-поиска).

В качестве исходных работ могут быть рассмотрены коллективная монография претенциозного характера [55], - недостаточно аргументированная, судя по комментариям Н.С. Розова [56] и научный обзор, сделанный им [57-59].

Состоянию российской теоретической социологии в конце 20 – начале 21 века посвящены также работы ведущих социологов [60-65] и некоторые научные взгляды [66-72]. Особенно близкой к рассматриваемой здесь тематике и общему авторскому подходу видится работа В.А. Лукова [73]. Здесь, в связи с научной согласованностью ее с представляемой тематикой необходимо рассмотреть суждения ее автора в параграфе 3 главы 1 наиболее полно.

В первой главе «Идея биосоциологии» В.А. Луков рассматривает, среди прочих, следующие темы:

§ 1. Биосоциология как теоретическая концепция

Сущность биосоциологии

Теоретические истоки биосоциологии

Органицизм и биосоциология

Органицизм Герберта Спенсера

Парадигмальность социал-дарвинизма

§ 2. Биосоциология и трансгуманизм

§ 3. Тезаурусный подход в методологическом основании биосоциологии

Стратегия междисциплинарности в методологии научных исследований

Применимость тезаурусного подхода к сфере биосоциологии

Понятие тезауруса

Элементы и структура тезауруса

Сетевое общество в тезаурусном аспекте

Тезаурусные генерализации

Ноосфера как тезаурус

Здесь, ввиду научной согласованности «тезаурусного подхода» В.А. Лукова с рассматриваемой тематикой, с системно-эволюционным подходом автора данной статьи необходимо привести наиболее полные (в рамках статьи) фрагменты текста, представляющие понятие тезауруса (и по причине недоступности указанной книги для многих читателей), При этом надо заметить также, что столь актуальное понятие, особенно в плане всеобщего образования молодых поколений, - чему и посвящена научная работа В.А. Лукова, так и остается пока вне поля внимания официальной теоретической социологии и социальной философии (судя по НФЭ и словарям). Луков дает такое определение (см. также [74]):

«Слово «тезаурус» (от греч. thésaurós) означает сокровище, сокровищницу. В разных научных контекстах о тезаурусе говорят, имея в виду некое накопление, богатство, достаточность.

Понятие тезауруса в социологии, культурологии, филологии, антропологии в рамках научной школы тезаурусного анализа применяется со значением, которое не совпадает с теми, что закрепились в лингвистике и информатике и в основном таковыми воспринимаются в научной среде. В науках о культуре и обществе понятие «тезаурус» стало обозначать ментальные структуры, придающие смысл обыденным действиям людей и их сообществ, но кроме этого предопределяющие самые различные отклонения от обыденности и оказывающие воздействие, возможно — решающее, на весь комплекс социальных структур, социальных и культурных институтов и социокультурных процессов. В этих новых для себя контекстах и значениях рассматриваемое понятие сопряжено с определенной теоретико-методологической концепцией, став основой подхода, называемого нами тезарурусным¹. Этот подход оказался эвристичным для осмысления общества и человека в обществе (надо заметить, что в мышлении автора данной статьи – он представляется не эвристичным, а эволюционно-системным).

Необходимо отметить, что на относительно небольшом отрезке исторического времени в разных странах и в парадигмах разных наук сформировались — частью независимо, частью по предварительному знакомству с идеями предшественников — теории, проясняющие существенные признаки социального поведения людей. Некоторые из этих теорий своим основанием имеют концептуальное обоснование особой роли идентификационных механизмов и конструирования реальности. Специфика подхода в этом случае состоит в том, что эти способы организации человеческого поведения не сведены к свободе индивидуального выбора, а показаны как сформированные жизнью в обществе, в границах определенной культуры. То, что эти способы обозначаются при помощи разных терминов: габитус у Бурдье, социальное конструирование реальности — у Бергера и Лукмана, человейник — у А. А. Зиновьева, фреймы — у И. Гофмана, структурации — у Э. Гидденса и т. п., — не должно затушевывать главного: в современном постпостмодернистском гуманитарном знании, в которое возвращается его конструктивность и системность, все же границы между науками потеряли значение отстаиваемых рубежей и идиосинкразия в методологии большей частью преодолена, разворачивается параллельный поиск основных смыслов и способов реализации социальности и культурной соотнесенности человека. Многообразие близко стоящих теорий здесь совершенно не помеха: они дополняют друг друга и в своей совокупности порождают дальнейшее развитие теорий человека, культуры, общества.

В этом ключе мы рассматриваем и близость тезаурусной концепции к названным теориям: смысл тезаурусного подхода в немалой степени проясняется теоретическими параллелями, содержащимися в трудах Г. Зиммеля, Р. Парка и других «чикагцев», А. Щюца, П. Бергера и Т. Лукмана, П. Бурдье, И. Гофмана, Э. Гидденса, А. А. Зиновьева, П. К. Анохина, В. И. Вернадского (сноска – прим. 3). Однако в нем есть свой ракурс проблемы «человек–общество», существенный, в частности, для биосоциологической концепции.

Тезаурус имеет черты функциональной системы и обеспечивает в кооперации (взаимосодействии) с другими подсистемами жизнеспособность социального субъекта (от личности до человечества в целом), отражая иерархию его представлений о мире. Тезаурус — форма существования гуманитарного знания, он в слове и образе воспроизводит часть действительности, освоенную социальным субъектом. Из этого мы будем исходить, определяя понятие тезауруса (надо сразу заметить, что понятие тезауруса охватывает не только гуманитарное знание, но весь комплекс знаний, обеспечивающий формирование отношений человека к внешней и организменной реальности, и целеполагание во всей жизнедеятельности, включая нормативно-трудовую деятельность, - А.В). Дефиниции тезауруса, как мы уже отметили, своим семантическим ядром имеют представление о некотором запасе, накоплении, богатстве, которые вполне резонно называть сокровищем. <…>

Назначение понятия «тезаурус» в понятийной системе гуманитарных наук выявляется тогда, когда необходимо отразить полноту некоторого знания (информации), существенного для некого субъекта по какому-либо основанию. Здесь сочетаются две важнейшие характеристики понятия: первая оставляет в тени, на периферии мыслительного акта измеряемые признаки информации (объем, мера) и обозначает лишь то, что информация полна, т. е. по каким-то соображениям признана достаточной для каких-то целей. Полнота, таким образом, является здесь не количественной, а качественной характеристикой. В частных науках тезаурус может, разумеется, измеряться по определенным показателям (например, в информатике). Однако обобщенное понимание тезауруса предполагает, что не имеет значения, какими способами измеряется полнота знания, освоенного субъектом, важно лишь то, что ее наличие составляет атрибут тезауруса.

Вторая характеристика находится в зоне ценностей и ценностных ориентаций. Существенность того знания, которое составляет тезаурус, предопределена субъектом — его целями, потребностями, интересами, установками. В целом можно сказать, что там, где о знании может быть как необходимый сформулирован тезис относительно его (знания) полноты и существенности для субъекта, мы имеем дело с какими-либо тезаурусами.

Общей для понятия «тезаурус» в различных сферах гуманитарного знания может быть признана также такая характеристика, как систематичность. Разумеется, тезаурус, как и любой объект действительности, может быть представлен в виде системы. Но когда мы говорим о систематичности как его свойстве, то имеем в виду нечто другое. Тезаурус систематичен в том смысле, что самую разнообразную информацию подвергает систематизации по какому-то определенному основанию, выстраивая иерархическую структуру знания. Он систематичен в том смысле, что систематизировать информацию — и есть его важнейшая задача. Весь вопрос, в каком направлении происходит эта систематизация. Здесь специфика тезауруса проявляется наиболее ярко: систематизация данных в тезаурусе строится не от общего к частному, а от своего к чужому. Свое выступает заместителем общего. Реальное общее встраивается в виртуальное свое, занимая в структуре тезауруса место частного. Все новое для того, чтобы занять определенное место в тезаурусе, должно быть в той или иной мере освоено (буквально: сделано своим). В этом отличие тезаурусной иерархии знаний от структуры научного знания.

Деление на свое и чужое может сопровождаться толерантностью к несходным мнениям, открытостью к другим культурам, сама граница своего и чужого подвижна. И именно в этом аспекте тезаурусная организация знания рассматривается нами как отличающаяся по своему системообразующему основанию от объектной организации знания.

Почему возникает потребность в такой смене основания системы? Она появляется в силу главного назначения тезауруса для субъекта — ориентировать его в окружающей среде и обеспечивать таким образом жизнеспособность субъекта (в эгоистичном плане, а в общественном – формировать рациональное общественное сознание посредством функционирования в специализированных его сферах и осуществлять эффективную общественно целесообразную деятельность субъекта, - А.В.). Тезаурус и выражает ту сторону всякого знания, освоенного субъектом, которая состоит в его (знания) способности применяться субъектом для того, чтобы наилучшим образом сориентироваться в окружающем мире как на уровне повседневности частной жизни отдельного человека, так и на уровне великих событий мировой истории. Такая ориентация вовсе не сводится к адаптационной стратегии. Напротив, важными механизмами ориентации являются творчество, эксперимент, дестандартизация. Творческое начало в тезаурусах представлено неравномерно, но оно — непременный компонент конструирования реальности и разрешения конкретных ситуаций. Очевидна роль творчества в тезаурусах писателей, ученых, режиссеров, дизайнеров и других представителей так называемых творческих профессий. Но не меньше творческих задач приходится решать, например, столяру. Здесь существенны не объем и масштабность творческих задач, а само наличие творческого элемента в ориентационных действиях.

Полнота, существенность, систематичность и ориентирующее назначение составляют четыре базовые характеристики тезауруса. Пятую — противоречащую им и одновременно их дополняющую — составляет такое свойство тезауруса, как избыточность. Избыточность в данном случае означает наличие в тезаурусе таких знаний, которые не предназначены непосредственно для ориентации в жизненном мире. Собственно, и опосредованную связь с какой-либо прагматической целью уловить бывает крайне сложно и вряд ли необходимо, поскольку назначение такой информации как раз в том и состоит, чтобы обеспечивать жизнеспособность в неустойчивой среде, а значит — держать дверь открытой к нарушениям постоянства как системного свойства самого организма. Впрочем, и человеческие общности могли бы характеризоваться так же. Избыточность как свойство тезауруса выступает как своего рода защитный механизм от застоя и его неизменного следствия — деградации. Возможность сочетать в ориентационном комплексе полноту (достаточность) знаний, составляющих тезаурус, с лишними знаниями в смысле их избытка для целей ориентации субъекта в окружающей среде предопределяет вариативность многого в поведении и размышлениях людей, готовит почву для проявлений любопытства, легкомыслия, романтизма и т. п. В любви и дружбе это свойство тезауруса получает широкий простор для развития, оно в полном смысле слова расцветает. В функциональном отношении оно, так сказать, ортогонально четырем другим основным свойствам тезауруса, оно если не антисистемно, то по крайней мере несистемно, хотя находится с системой в одном поле и связано множеством взаимопереходов. Оно придает живость, динамику тезаурусу и делает его менее предсказуемым и потому более загадочным и интересным.

Кроме того, со свойством избыточности тезауруса может быть связан определенный субъектный ресурс, который принято характеризовать как человеческий потенциал. К этому вопросу мы еще вернемся в связи с характеристиками современного молодого поколения.

В наиболее общем виде тезаурус может быть определен как полный систематизированный свод освоенных социальным субъектом знаний, существенных для него как средство ориентации в окружающей среде, а сверх этого также знаний, которые непосредственно не связаны с ориентационной функцией, но расширяют понимание субъектом себя и мира, дают импульсы для радостной, интересной, многообразной жизни. Тезаурусы, таким образом, представляют собой субъектно организованное гуманитарное знание (определяемое опытом жизни, и комплекс общественно необходимых знаний, определяемых всеобщим обязательным образованием и способностями, жизненными устремлениями субъекта).

Основной смысл тезауруса состоит в обеспечении взаимодействия и взаимосодействия субъекта и окружающей среды. Это своего рода вестибулярный аппарат, поддерживающий равновесие, но на социальном уровне жизнедеятельности человека и человеческих общностей разного масштаба. Когда мы говорим о тезаурусе как полном систематическом знании, то и имеем в виду прежде всего то, что по своему происхождению всякое знание обладает ориентационным назначением и только по мере развития человека и общества, нарастания социальных связей, разделения труда и других процессов усложнения социальной и культурной жизни это назначение перестало быть повсеместно заметным на поверхности, приобрело некоторую автономию от субъекта и его задачи биологического выживания, наконец, обрело характер отчуждения, которое, как известно, имеет и аспект враждебности человеку.

Мы характеризуем тезаурус как ориентационный комплекс, учитывая, что знания в нем отличаются от информационных импульсов из внешней среды: они, во-первых, переструктурированы в рамках тезауруса так, чтобы наилучшим образом выполнять ориентационные функции в интересах субъекта, во-вторых, они приобретают свое свойство ориентировать субъекта в его ближнем и дальнем окружении в соединении с пониманием и умением как фундаментальными свойствами человеческого поведения.

Для тезаурусного подхода сплав знания–понимания–умения (триада, предложенная И. М. Ильинским в противовес формуле «знание–умение–навыки», - сноска – прим. 4) — вовсе не отдаленное будущее, а вполне естественное настоящее. Собственно, этот сплав и составляет то, что обозначается нами как комплекс (ориентационный комплекс). Понимание — это специфическое состояние знания, освоенного субъектом, умение — это знание, реализованное в действии субъекта. Вот почему в обобщенном определении тезауруса мы хотя и не выстраиваем «триаду Ильинского», но подразумеваем ее.

Выявляя смысл тезауруса, мы посчитали главным ориентацию субъекта в окружающей среде, обеспечиваемую наличным знанием. При этом оказалось, что знание теряет свою универсальность и становится зависимым от факторов пола, возраста, статусов-ролей (сноска на предыд. книгу – [74]). Ядром тезауруса выступает сформированная в период активной социализации картина мира, что позволяет тезаурусу поддерживать некоторую целостность.

Элементы и структура тезауруса. Знание как тезаурус обладает особенностями своего состава и строения, которые проясняются на контрасте с составом и строением научного знания. Без всяких сомнений, научное знание присутствует в тезаурусе и выполняет ориентирующую функцию в повседневной жизни людей. Но здесь нельзя не учитывать трех обстоятельств.

Первое состоит в том, что научное знание в повседневности чаще всего не нужно во всем своем объеме, и действуют скорее знаки такого знания, чем оно само. Часто звучащие выражения «как утверждают ученые», «наука отрицает», «по мнению специалистов» означают отделение некого утверждения от всего каркаса науки и научного знания, которое строится с учетом дифференциации наук, различием позиций научных школ, разной степенью изученности тех или иных явлений действительности. В этом случае ссылка на науку носит ценностный характер и ориентирует на доверие к информации, а не на ее содержание или изложение в строго научной форме.

Второе обстоятельство — готовность субъекта (в данном случае индивида) мыслить в формах научного знания. Здесь на первый план выдвигается полученное им образование. При всей широте распространения высшего образования в мире это явление не всеобщее. Напротив, задача ориентации в повседневном мире обладает признаком всеобщности.

Немаловажно и третье обстоятельство — несовпадение предмета наук с областью повседневности. Наука за редчайшими и притом частными исключениями (психология повседневности и т. п.) вовсе не обременена перспективой обеспечить индивиду устойчивую возможность ориентироваться в повседневности. Сам строй науки как формы общественного сознания иной.

Каким же видится знание, если его представить сквозь призму повседневности? По крайней мере, три характеристики отличают его от научного знания.

Первая может быть обозначена при помощи удачного выражения французского теоретика Мишеля Фуко: «Во имя методологической строгости мы должны уяснить, что можем иметь дело только с общностью рассеянных событий» (сноска на «Археологию знания» М. Фуко). Иными словами, обыденное сознание обеспечивает некоторую связь между фрагментами, которые составляют не аналитически выделенные элементы, а целостности. Как фрагменты (рассеянные события), так и их связь (общность) достаточно размыты, пока не возникает актуальная ситуация включения знания о них в то или иное действие.

Вторая состоит в том, что мир, в котором субъект живет и действует, становится объектом не столько изучения и интеллектуальной интерпретации, сколько переживания как поля своих возможностей и рисков, что совершенно меняет и характер, и группировку знания. Осмысливая феномены повседневного знания, Альфред Щюц подчеркивал, что организация знания в этом случае происходит по другому принципу, нежели это действует в науке: субъект группирует мир, помещая себя в его центр и дифференцирует знание на основе того, насколько оно важно ему для достижения определенных целей. В итоге знание человека, действующего и думающего в мире своей повседневной жизни, не гомогенно, оно несвязно, обладает лишь частичной ясностью и вообще не свободно от противоречий. Это очень точная характеристика специфики знания, востребованного в повседневности.

Третья характерная черта знания, применяемого в повседневности субъектом, — сочетание знаниевых фрагментов разной природы».

Далее В.А. Луков описывает общую характеристику тезаурусов большинства современных субъектов, наследующих и приобретающих знания различной природы, в том числе мифической и религиозной, и заключает:

«Собственно, проблема тезаурусного анализа состоит в том, чтобы не утерять специфику знания, обеспечивающего ориентацию человека в повседневности, не подменить ее формами научного знания. Вот почему при рассмотрении тезаурусов несколько иначе стоит вопрос и об элементах, и о структурах такого рода знания: те и другие обладают заметной спецификой.

Прежде всего подчеркнем, что базовым элементом для тезауруса выступает не понятие, а концепт. Такое разделение слов «понятие» и «концепт» обычно не производится, но в данном случае оно существенно. Тезаурус как знаниевая система отличается от наук как знаниевых систем своей ориентацией на субъекта и в конечном счете существенно большей зависимостью от него — носителя и конструктора, если так можно сказать, тезауруса. Понятия через обобщение вычленяют общие элементы объективного мира — предметы, свойства, отношения, в то время как в тезаурусе они, сохраняя свое общее свойство быть мыслью о предмете, выделяющей в нем существенные признаки (сноска – прим. 5), сверх этого приобретают оттенок, отражающий их значимость для субъекта и, таким образом, характеризующий их в ценностном аспекте. Вот почему имеет смысл для обозначения базовых элементов тезауруса использовать иной термин, каковым и является «концепт».

Не рассматривая дальнейшие рассуждения Лукова о формировании и развитии, социальном значении «концептного» содержимого тезауруса, надо заметить, что в современный период научно и общественно важными, актуальными и государственно значимыми являются разработки принципов и процессов, образовательных программ формирования общественно целесообразных и прогрессивных (высоко потенциальных) специализированных тезаурусов молодых поколений. В этом плане надо видеть, что тезаурус содержит, кроме прочего, и знания, понятия детерминирующие направленность и содержание действий и деятельностей человека в обществе, отношения его к согражданам и обществу в целом, к стране в мировом сообществе, - то есть определяющие целеполагание текущей жизнедеятельности и дальние, высшие ее цели.

Здесь надо сделать следующие системные замечания. Эволюция человека дообщественного осуществлялась таким образом, что эта часть сознания (образованная достигнутой психикой и памятью сознания, опытом), была направлена (функционировала) на достижение наилучшего состояния человека в окружающей среде, в отношениях с соплеменниками. Образование человеческого сообщества, его сохранение (обеспечивающее более эффективное достижение целей индивидуумов) потребовало от человека быть полезным и всему обществу. При этом опыт показал необходимость превалирования, доминирования соответствующих направлений, целей жизнедеятельности. Это определилось, как теперь понятно многим общественно образованным гражданам, объективно действующим законом системной (функциональной) целостности, которую образуют и развивают структурно-функциональные единицы (СФЕ) так называемых «живых систем» (во всей живой природе, - см. теор. Биологию).

Надо заметить, что В.А. Луков ограничивается анализом тезауруса в «размытом», субъективно осознаваемом пространстве мышления с целевой селекцией по оценкам «свое», «чужое», - к примеру (с. 79):

«Чужой, чужое — знаки не только находящегося за пределами своего, но и противопоставленного своему, а возможно — и враждебного ему. Именно в парадигме свое-чужое воспринимают действительность человек, группа, сообщество. Свое-чужое образуют стержень тезауруса и придают ему социальную значимость. На этом строятся картины мира, которые постепенно, по мере социализации и обретения социальной идентичности людей формируются в их сознании».

Великий исторический опыт показывает, что первый, эгоистичный принцип «тезаурусно-общественного» человеческого развития укрепился, «укоренился», всемирно использовался и продолжает использоваться посредством общественно (сущностно) неосознанного установления и развития, политэкономического и правового утверждения так называемой рыночной экономики (см. соч. Аристотеля, очерки политэкономии, социал-дарвинизм Г. Спенсера и др. – [2; 31; 33]). А эволюционно предписанный (на базе всеобщих законов живой природы), системный принцип общественного развития был, можно сказать, предварительно (при отсутствии системных знаний о живой природе, человеке и обществе) осознан в качестве «социалистического» и «коммунистического» (на базе исторических обобщений) первыми мыслителями-социалистами просвещенной Европы, проектно представлен сочинениями Маркса и Энгельса, и реализован российскими мыслителями-политиками с доминирующим и определяющим мышлением Ленина и Сталина (в этом плане полезно исследовать развитие соответствующих тезаурусов, на базе существующих знаний и под воздействием общемировых и внутренних общественных процессов, соратников и оппонентов в строительстве принципиально нового общества).

И в этом историческом плане нельзя не привести здесь фрагмент текста о характерном тезаурусе многих поколений советского народа – «коллективного (системного) строителя светлого будущего СССР»:

«К фактам, подтверждающим значимость непрагматических установок в образе жизни миллионов людей, справедливо отнести и свойственную советскому обществу в период его подъема ориентацию на социальные достижения в будущем, что точно охарактеризовал как устремленность во времени А. А. Зиновьев. В «Логической социологии» Зиновьев писал, что самый высокий уровень устремленности в будущее был достигнут в СССР в сталинские годы: «Основная масса населения жила будущим в полном смысле слова. Подчеркиваю, не просто мечтала (мечтали-то не все, и даже не большинство, а немногие!), а именно жила. Весь образ жизни их был построен так, что исследователь, наблюдающий их как независимое от него, объективное явление бытия, должен был обнаружить фактор устремленности в будущее (для наблюдаемых людей, а не для исследователя) как существенный социальный фактор, игнорируя который, он не мог бы объяснить поведение этих людей» (сноска – прим. 6).

В таких случаях, когда сиюминутная выгода отодвигается на задний план и субъект действует как бы вопреки своим насущным интересам, тезаурус испытывает давление внешних и внутренних сил, иногда своего рода массированный налет социального окружения. В таких случаях особую роль начинают играть защитные механизмы тезауруса (идентификации, ингрупповой фаворитизм, управление впечатлениями и др.), которые он активизирует для своего поддержания, нередко действуя в сфере бессознательного и провоцируя психические реакции человека, изучаемые в психоанализе.

Остается вопросом, как же происходит строительство тезауруса. Оригинальность жизненного пути каждого индивида, уникальность тезауруса как результата, как целостности не представляется основанием для того, чтобы признать строительство тезаурусов результатом чистого творчества самого субъекта. Решающую роль играют факторы, типизирующие человеческое поведение, а значит — и его ориентационный инструмент, каковым является тезаурус, который представляет собой сцепление тезаурусных конструкций, приспособленное для постановки и реализации целей субъекта в данном социокультурном пространстве-времени. В тезаурусе происходит упорядочение многоголосия мира (что и есть конструирование реальности), и форма организации, которая здесь выступает как ведущая, — иерархия. По П. К. Анохину, иерархия — универсальное свойство функциональных систем (сноска – прим. 7), и это обстоятельство делает и тезаурус как знаниевый комплекс, встроенный в ориентационное поведение субъекта, сконструированным иерархично.

Как всякая иерархия, иерархия знаний означает, что какие-то из них оказываются выше, какие-то — ниже. Выше и ниже относительно чего? Специфика построения тезаурусной иерархии состоит в том, что ориентирующим инструментом выступают идентификационные модели (модель, ориентированная на стандарты жизни «как у людей»; модель с ориентацией на оригинальность; комбинация их частей в зависимости от ситуации). Вся иная информация подчинена иерархии тезауруса, искажается в угоду главных идей и установок или вовсе не замечается».

Здесь приходится воздержаться от критических замечаний и прервать рассмотрение тезаурусного подхода Лукова, поскольку он в корне, - в понимании высшего, общественно-системного предназначения тезауруса, отличается от авторского (определенного системными исследованиями социогенеза и осознанием общества прогрессивного, наиболее совершенного, - каковым оно объективно должно быть по эволюционному Предписанию, объективному назначению, - по всеобщим законам живой природы и физической реальности).

Дело в том, что как общественное сознание, так и сознание индивида, его тезаурус понимаются учеными в зависимости от понимания человеческого общества как такового, понимания места, направлений и целей развития человека в нем. К тому же, тезаурус в широко распространенном, гуманитарном понимании это все же языковая «сокровищница» (база) человека. В то же время она проявляется не только через вербальную деятельность, но и прочую внешнюю деятельность человека, то есть через ассоциативные связи многих составляющих тезауруса с внешней реальностью и рефлексию над опытом, что определяет (кроме прочего) понимание текущей реальности и прошлых действий, целеполагание и программирование предстоящих. Таким образом, общественно ценной «сокровищницей» человека является не просто тезаурус (человек, обладающий энциклопедическими знаниями – это просто, как говорится, «ходячая энциклопедия»), а предложенная И.М. Ильинским «рабочая» триада Знание, Понимание, Умение. Видится научно полезным и научно оправданным объединение их посредством термина Тезаурум, - тезаурус (включающий понятия) + умение + мышление. Тезаурус предопределяет умение (как результативную эффективность) в тех или иных действиях, деятельностях, но умение целесообразно мыслить и развивать им деятельность, возвышается через опыт, то есть через деятельностное рафинирование и кристаллизацию тезауруса. Таким образом, термин тезаурум (см. также термины-понятия: ум, разум, индивидум) отражает, можно сказать, «рабочий тезаурус» человека. При этом видится оправданным обозначать информационную основу конкретных действий и деятельностей человека кратким термином – тезум, - со словами, характеризующими их специализацию, специфику (проф. часть Тезаурума). А согласно целевой направленности тезаурума, кратко рассмотренной выше, надо различать (и рефлексивно осознавать) эгоистичную и общественную целевую направленность, выделяя общественно целесообразное (рациональное) эгоистичное развитие в качестве общественно полезного, личностно ценного для общества развития. Успешный опыт социализма в СССР и странах «социалистического лагеря» показал, что возможна максимизация этих обеих составляющих тезаурума (уже в начальном развитии советской России невежественные люди и даже беспризорные дети обретали общественно полезный тезаурус, тезаурум и стремительно возвышали свою и общественную жизнь, - «ликбез», всеобщее общественно целевое образование, опыт Макаренко и др.).

Думается, эволюционно-системный подход, применяемый автором, как и ранее, в данной статье поможет читателю увидеть главное в столь сложных категориях общественной реальности и скорректировать свой научный путь в развитии своего тезауруса и мышления, своего тезаурума. Надо заметить, что системный подход вообще продуктивен, кроме прочего, тем, что позволяет абстрактно изменять масштаб времени (кто занимался машинным моделированием, тот хорошо понимает исследовательскую эффективность этого способа), то есть позволяет сжимать века в краткую продолжительность мыслительного процесса. Без использования данного способа научно продуктивное исследование общества, общественного сознания и прочих базисных составляющих видится просто невозможным (что и подтверждается современным состоянием теоретической социологии, обществознания при продолжающемся игнорировании полноценного системного подхода и системных знаний о живой природе).

4. Объективная необходимость перехода от «партийного» сознания и мышления к общенаучному сознанию и научному управлению общественным развитием

Исключая здесь (по рамкам статьи) системно-исторический анализ принципиальных особенностей становления и развития эволюционно предписанного комплекса управления обществом, его воспроизводством и развитием (в контексте общественного сознания), и соответствующий анализ российской истории (некоторые очерки сделаны автором в предыдущих статьях) надо предложить читателю изучение литературных источников [47; 75-77] и обратить внимание на следующие особенности российско-советского развития указанного комплекса.

Надо сказать, прежде всего, что это развитие существенно определилось многими, хорошо известными теперь процессами и опасностями от окружающего и воздействующего мирового сообщества, существенной отсталостью большей части населения в общественно необходимом самосознании и личностными качествами политических лидеров, определивших становление, функционирование, воспроизводство и дальнейшее развитие указанного комплекса. А личностные качества в соответствующей целевой жизнедеятельности были определены и определялись предыдущим социальным образованием и самообразованием потенциальных и действующих лидеров. В этом плане, для наиболее полного представления условий становления, начального и последующего развития советского государства, - как комплекса управления (КУ) развитием общества, всей страны, полезно ознакомиться, конечно, с соответствующими научно-историческими источниками, например – [53; 68; 78-83], но надо знать и современные результаты развития науки о государственном управлении обществом и его развитием, - например (для начального ознакомления), - [84-86].

В плане развития «государственного сознания» как специфической, функционально высшей (по объективному назначению КУ) сферы общественного сознания надо ознакомиться, конечно, и с соответствующим тезаурусным развитием политических лидеров и их сподвижников, оппонентов в государственном мышлении. Хорошо известно, что мышление советских лидеров определялось в существенной мере марксизмом и его всесторонним согласованием с российской действительностью, а современных лидеров – либерализмом и рыночно-капиталистической парадигмой (внесенными в гос. КУ враждебным Западом). Но, как отмечалось выше, в научно просвещенной Европе, с середины 19 века развивалось и не менее научное, по отношению к марксизму, общественно прогрессивное (по крайней мере в основах «социологии» Огюста Конта) движение так называемого «позитивизма». Оно распространялось и в России, еще до революционных событий, совместно с органическими и социалистическими взглядами российских мыслителей («петрашевцы», А.И. Герцен и др.). В рассматриваемом плане опять (как и в анализе развития социологии) возникает вопрос – почему Александр Богданов не поставил цель научно-философской интеграции (преобразования) марксизма и позитивизма (на базе организмических научных представлений того периода, - Г. Спенсер, О. Конт и др.) в общественно прогрессивную «теорию системной организации», - тем более, что он как раз и занимался «организационной наукой» на базе естествознания и социального опыта. В рассмотрении этого вопроса (затронутого автором и в предыдущей статье) важно видеть и то, что органицизм, позитивизм и системный подход в познании общественного развития продолжали свое развитие в Европе, и вскоре появилась «общая теория систем» Л. фон Берталанфи, стала развиваться системная методология исследования и проектирования эффективных организаций в различных сферах общества (см., напр., системную организацию совр. корпораций).

Для предварительного рассмотрения приведенных соображений можно рекомендовать отмеченные выше (доступные в интернете) источники. Думается, представленный вопрос и определенные результаты авторских системных исследований (в первом приближении, - см. авт. стр.) обосновывают постановку научно-философского программного направления системных исследований для современного научно-философского сообщества, допустим, под наименованием «Теория системной организации общественных формаций, социально-технических и социально-экономических государственных комплексов».

5. «Гражданское общество», его становление в качестве идейно-политического движения и общественно необходимое развитие

Рефлексивно и системно анализируя процессы целевого мышления «успешного человека» в направлениях совершенствования своих объектов (жилья, сфер и систем жизнедеятельности и пр.) мы видим, как наилучшие решения часто появляются на основе нескольких ассоциативных связей между знаниями и факторами, предметами реальности. В дальнейшем они развиваются, уточняются и готовятся к реализации уже с подключением многих других знаний, интеллектуальных и чувственных, морально-этических, эмоциональных структур сознания. Аттрактно-фрактальное развитие процессов в сложных нелинейных системах рассматривает, как известно, синергетика. Можно заключить, что они характерны, кроме многих прочих, не только в мышлении человека, в мышлении специализированных структур (профессиональных групп и организаций, институтов) общественного сознания, но и в успешном проектировании, созидании сверхбольших общественно значимых проектов, - стало быть необходимы и в проектировании «наиболее совершенного общества».

Совершенствование общества, то есть его характеристик (в числовом и качественном выражении) видится невозможным без организации мыслительных и знаниевых коммуникаций, взаимодействий в общественном сознании. Критический анализ современного состояния России в этом плане выполнен уже многими инициативными группами ученых и отдельными исследователями, например - [87-89], - можно сказать, активностью акторов - «аттракторов» общественного сознания (привлекая к мышлению синергетику) в сетевом поле «гражданского общества». Эти и многие другие примеры системной рефлексии общественного самосознания вызывают соответствующее системное мышление о целесообразном для общества развитии так называемого (по посылу научного Запада) «гражданского общества» (ГО), - понимаемого автором в качестве информационно целостного (через совр. коммуникации и СМИ) множества активных, социально ответственных групп (организаций) в общественном сознании. Об истории возникновения, видимых задачах, функциях и прочих характеристиках современных организаций ГО информируют и рассуждают современная Википедия и ряд российских ученых [90-92]. Из указанных сведений (особенно в Википедии) видится общественно необходимым и полезным общественно целевое (рациональное) развитие «гражданского общества» России посредством инициативного (от различных институтов и профессиональных организаций) учреждения профессиональных ассоциаций, расширения и повышения активности их во взаимодействиях и воздействиях на органы власти различных уровней. Определенное мышление в этом и других направлениях уже происходит много лет, но ввиду отсутствия научно необходимых, ведущих профессиональных ассоциаций, - социально теоретических прежде всего, оно не достигает объективно необходимой направляющей и преобразующей силы для структур определяющих принципиальные изменения в парадигмальной базе мышления о предпочтительном состоянии общества и всей страны в текущих и прогнозируемых условиях.

Заключение

Рыночная парадигма установила на многие века существенное действие на общественное развитие коммерческой деятельности (которую Аристотель отделял от хозяйственно необходимой, как «хрематистику» - направленную исключительно на безграничное денежное обогащение). Таковая деятельность, установленная в общественном сознании на века посредством всемирной политической экономии (Адам Смит и др.), как теперь хорошо видно, использует всемирные общественные ресурсы, но отрицательно и часто разрушительно действует на общественное развитие (статистика ущерба для общества не ведется). Общественный прогресс определяется не столько технологическим, - инструментальным, по сути, прогрессом, сколько человеческим, - ростом качества и социальной продуктивности жизни, ее защищенности во всем мировом сообществе.

На основе представленных материалов и суждений автора, думается, хорошо понятно, что великий научный проект О. Конта мог быть реализован в буржуазной Европе лишь в технологическом плане (что и произошло) [93; 94], - это показывает и развитие позитивизма. Наиболее полная, общесоциальная его реализация могла произойти, - и отчасти произошла, лишь в СССР, - [94; 95] (и др. данные), и странах социализма . Помешали ей, как видится теперь из современности, господство догматизированного марксизма, партийное мышление в государстве и враждебная информационная деятельность Запада, во главе с ведущим американским агрессором.

Россия, вступая в 20-ый век, осуществила переход к общественно прогрессивной парадигме развития и представила всему миру ее эффективность [96]. Однако существенная неадекватность комплекса управления развитием, обусловленная политическим блокированием научного самопознания и прочими факторами закономерно привела к контрреволюционному «сбросу» государства и общественного сознания в капиталистическое прошлое. Историческая и политическая рефлексия некоторых ведущих представителей прошлого общественного сознания представлена, например, в книге «Социалистический идеал и реальный социализм: Ленин, Троцкий, Сталин» [79] и в воспоминаниях об идеологии [97]. Первая начинается следующей аннотацией: «Советский Союз в нашей стране никак не хочет стать прошлым: академические круги и публицисты, телевидение и разговоры на кухне, ностальгия тех, кто жил в СССР, и романтические мечты молодежи — тема «реального социализма» остается актуальной для всех. Мы вновь и вновь задаем себе вопросы о том, что же совершили Ленин и его соратники — великую революцию, открывшую путь в новый мир, или переворот, уведший нас со «столбовой дороги истории»? Кем был Сталин: кровавым тираном? вождем великого государства? тем и другим? Была ли альтернатива ГУЛАГу и репрессиям, и был ли ее носителем Троцкий или кто-то иной? И главное: а был ли Советский Союз страной социализма, или это был какой-то иной строй? И каков же он, теоретически-выверенный идеал социализма?

На эти вопросы истории, современности и будущего ищут ответ авторы настоящей книги — известные ученые, публицисты, активисты общественных движений».

Научная рефлексия и некоторые обобщения современных ведущих социологов по итогам 30 лет общественного развития на базе государственно-капиталистической парадигмы представлены в журнале Института социологии ФНИСЦ РАН [67] (полезно ознакомиться и с другими выпусками, чтобы видеть направления, уровень и глубину мышления ведущих социологов страны, - официально назначенных (кроме прочих мыслителей) вырабатывать и систематизировать знания для совершенствования общества и ускорения его прогресса в адаптивном развитии).

В контексте системных исследований общества и общественного сознания видится полезным обратить внимание и на современный флаг РФ (триколор). Эта мысль возникла в связи с некоторыми видеофрагментами празднования «Дня флага РФ». Судя по историческим сведениям, он родился как флаг России в международной торговле, для обозначения российских торговых кораблей. Теперь, на основе системных представлений полноценного общества этот флаг следует видеть и использовать (без рекордов в размерах) как символическое отображение функциональной (системной) сущности такого общества - красный цвет в основании ассоциируется с активной жизнью, базисной жизнедеятельностью страны (союза народов); синий (обозначавший изначально, очевидно, морские пространства) – с информационным содержанием общества, с полноценным общественным сознанием (этот цвет часто используется в графическом отображении информации); белый – с полноценным спектром жизнедеятельных движений, продуктивных деятельностей, устремляющих общество к безграничному совершенству (см. спектр белого цвета, термин «белый шум» и пр.). Для полноценного системного отражения прогрессивного общества как функционально целостной и прочной относительно внешних воздействий окружающего мира недостает крупной красной звезды над красным основанием. Этот символ, несомненно, должен быть установлен после обретения страной прочной функциональной целостности.

Системный подход, открывающий и обеспечивающий через многие системные понятия мышление на сущностном уровне, позволяет тем самым направить мышление не только на фундаментальные закономерности, но и на общественно полезное переосмысление многих понятий и терминов, функционирующих в общественном сознании и определяющих деятельность (как отдельных граждан, так и многих организаций, общественных систем). К таковым относятся многие термины и понятия современной социально-экономической деятельности, - например, предпринимательство (предприниматель, - новатор, коммерсант, мошенник, изобретатель, исследователь, …?) и, соответственно, бизнес (дело, - цель, общественные результаты, общественная эффективность?) и прочие понятия рыночной парадигмы.

Общественное сознание, как было показано выше, есть информационный источник всей жизнедеятельности общества в окружающем мире, поэтому лишь посредством системного (адекватно предмету) его совершенствования и общественно целесообразного развития возможна объективно необходимая максимизации необходимых характеристик общества в окружающем мире. И в этом плане нельзя не отметить хорошо понимаемую уже начальным советским государством адекватную организацию воспитания и полноценного образования будущих граждан страны (как высокопотенциальных СФЕ общественного воспроизводства и развития), - [98]. Кратко рассмотренная и частично исследованная, системно осмысленная тематика сверхобширна, сверхсложна, но и сверхважна для общества, поэтому без системных исследований и научной систематизации знаний адекватно реальности просто не обойтись.

Печальный исторический опыт Новороссии, Украины, - опыт управления развитием общественного сознания, со стороны государственных властей и мирового сообщества, как и сложнейший исторический опыт царской России, СССР и новой России наглядно показывает не только определяющее значение общественного сознания в общем развитии страны, но и, можно сказать, всеопределяющее значение государственного управления общественным развитием, то есть значение государственного сознания, функциональной адекватности его всей сложности общества (как объекта управления) и задачам ускоренного развития характеристик общества, всей страны адекватно условиям окружающего мира, международным отношениям и тенденциям их развития.

Думается, представленные автором системные исследования (см. авт. стр. и [99]) позволят профессиональным ученым, прежде всего социальным философам и теоретикам (имеющим необходимые системные познания в теоретической биологии, что научно важно), осуществить общественно прогрессивную систематизацию знаний, выработанных прошлыми и современными мыслителями, для предельно ускоренного развития России в содружестве и взаимодействии с мирными странами и народами.

Примечания

1. Не будем останавливаться на том факте, что это — беспрецедентная экспроприация человечества, приватизация результатов всеобщего труда, совершенного в течение 20 тысяч лет. Патентование мизерного улучшения хромосом, созданных трудом тысячи поколений крестьян (в основном «третьего мира»), превращение семян в товар, производимый кучкой монополий, — шаг к глобальному фашизму «золотого миллиарда». Наивны уловки либеральных идеологов, которые делают вид, будто этого шага никто не замечает.

2. См. литературно-биографический очерк Деля о Дюринге в книге Е. Дюринг «Ценность жизни». СПБ. 1896, историю политической борьбы с ним Маркса и Энгельса, основные работы Дюринга и историю написания Энгельсом книги «Анти-Дюринг» (в ней представлен сам Энгельс). В примечаниях по тексту книги (URSS, 2016) указано - «Естественной диалектикой» Дюринг называл свою «диалектику» в отличие от «неестественной» диалектики Гегеля. См. Е. Duhring. «Naturliche Dialektik. Neue logische Grundlegungen der Wissenschalt und Philosophie». Berlin, 1865 (Е. Дюринг. «Естественная диалектика. Новые логические основоположения науки и философии». Берлин, 1865). Но Энгельс не рассмотрел ее. См. также: Дюринг Е. Курс национальной и социальной экономии со включением наставления к изучению и критике теории народного хозяйства и социализма. 1893. 572 с. URL: https://www.litres.ru/e-during/.

3. Автор указывает в сноске: Наиболее обстоятельное изложение тезаурусного подхода содержится в книгах: Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания. М. : Нац. ин-т бизнеса, 2008; Их же. Тезаурусы II : Тезаурусный подход к пониманию человека и его мира. М.: Изд-во Нац. ин-та бизнеса, 2013. Мы в этом параграфе опираемся на эти работы.

4. См.: Ильинский И. М. Образовательная революция. М. : Изд-во Моск. гуманит.-социальн. акад., 2002; Его же. К читателям журнала «Знание. Понимание. Умение» // Знание. Понимание. Умение. 2004. № 1. С. 5–7; Его же. Прошлое в Настоящем: Избранное. М. : Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2011.

5. Определение понятия по В. Ф. Асмусу. См.: Асмус В. Ф. Логика. М., 1947. С. 32.

6. Зиновьев А. А. Логическая социология / 2-е изд., испр. и доп. М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2003. С. 375.

7. См. об этом: Судаков К. В. Системокванты — основа голографического построения живых существ // Вестник Международной академии наук (Русская секция). 2007. № 2. С. 6.

Список источников¹

1. Философский словарь / под ред. И.Т. Фролова. 5-е изд. М.: Политиздат, 1986.

2. Новая философская энциклопедия. М.: Мысль, 2010. URL: http://iphras.ru/elib/0215.html

3. Краткий словарь по социологии. Под общ. ред. Д.М. Гвишиани, Н.И. Лапина. Политиздат, 1988. 479 с.

4. Общественное сознание и его формы / под общей ред. доктора философских наук В.И. Толстых. М.: Политиздат, 1986. 367 с.

5. История теоретической социологии. В 4-х т. / Отв. ред. и сост. Ю. Н. Давыдов. М., 1997.

6. Кетле А. Человек и развитие его способностей, или опыт общественной физики. Спб., 1865).

7. Кетле А. Социальная физика, или опыт исследования о развитии человеческих способностей. Киев, 1911.

8. Социология Конта в изложении Риголажа. Перевод Н. Лосского. Спб., 1898.

9. Конт Огюст. Курс позитивной философии, в шести томах. Спб., 1899-1900.

10. Родоначальники позитивизма. Вып. 4: Огюст Конт. СПб., 1912. 672 с.

11. Осипова Е.В. Огюст Конт и возникновение позитивистской социологии // История буржуазной социологии XIX – начала ХХ века. Отв. ред. И.С. Кон. М., 1979.

12. Кондратьев Ю.В. Социологические альтернативы О. Конта и А. Кетле // Язык науки XXI века (Материалы научной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения О. Конта). Отв. ред. А.Ф. Кудряшов. Уфа, 1998.

13. История теоретической социологии. Социология XIX века: от появления новой науки до предвестников ее первого кризиса: Учебное пособие для вузов. Изд. 3-е, перераб. и доп. — М.: Академический проект, 20 20. 370 с. — (Фундаментальный учебник).

14. Бернал Дж., Наука в истории общества. М.: Издательство иностранной литературы, 1956. 736 с.

15. Мамчур Е.А., Овчинников Н.Ф., Огурцов А.П., Отечественная философия науки. М.: РОССПЭН, 1997.

16. Васильев А.И. Идеология и наука: О научных основаниях общественного совершенства // «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.28540, 12.07.2023.

17. Богданов А.А.: 1) Познание с исторической точки зрения. С.-Пб.: Типолитография А.Лейферта, 1902. 217 с.; 2) Из психологии общества. С.-Пб.: Паллада, 1906. 289 с.; 3) Падение великого фетишизма. Вера и наука. М.: Издание С. Дороватовского и А. Чарушникова, 1910. 347 с.; 4) Культурные задачи нашего времени. М.: Издание С. Дороватовского и А. Чарушникова, 1911. 128 с.; 5) Наука об общественном сознании (краткий курс идеологии науки в вопросах и ответах); 3-е изд. М., 1923. 313 с.; 6) Наука об общественном сознании. Краткий курс идеологической науки в вопросах и ответах. М., 2016. 320 с.; 7) Вопросы социализма: Работы разных лет. М.: Политиздат, 1990. 479 с. — (Б-ка социалистической мысли.).

18. Александр Александрович Богданов / Сост., ред. М.В. Локтионов. М.: Политическая энциклопедия, 2021. 448 с.

19. Локтионов М. В.: 1) Эмпириокритицизм А. А. Богданова и его значение в современной науке // Философская мысль. 2016. № 12. С. 11–22; 2) А.А. Богданов как основоположник общей теории систем // Философия науки и техники. 2016. Т. 21. № 2. С. 80–96; 3) Позитивизм в контексте российской истории // Полилог/Polylogos. 2017. T. 1. № 2; 4) А.А. Богданов. Путь от монизма к тектологии // Полилог/Polylogos. 2018. Т. 2. № 4; 5) Александр Богданов между марксизмом и позитивизмом. М.: ИФ РАН, 2018. URL: https://iphras.ru/uplfile/root/books/2018/Loktionov.pdf; 6) Истоки русского позитивизма. Эмпириосимволизм // Полилог / Polylogos. 2019. T. 3. № 4; 7) Концепция идеального общества в творчестве А.А. Богданова // Полилог/Polylogos. 2021. T . 5. № 3; 8) Русский позитивизм. Теория познания В.А. Базарова в свете «русского эмпириокритицизма» // Полилог/Polylogos. 2020. T. 4. № 4; 9) Монистическое истолкование опыта в позитивизме А. Богданова // Вопросы философии. 2022. Т. № 5. С. 113–121. URL: https://polylogos-journal.ru/index.php?dispatch=issues.archive

20. Ильинская С. Г. Социализм Александра Богданова в историософской реинтерпретации Михаила Локтионова // Полилог/Polylogos. 2018. Том 2. № 4.

21. Шкуринов П. С. Позитивизм в России XIX в. М., 1980. 416 с.

22. Артемова О.Ю. Личность и социальные нормы в раннепервобытной общине (по австралийским этнографическим данным). М.: Наука, 1987. 200 с.

23. Аршавский Ю. Размышления об эгоизме и альтруизме в эволюции человека. «Природа» № 9, 2020. URL: https://elementy.ru/nauchno-populyarnaya_biblioteka/435928/

24. Кропоткин П.А. Этика: Избранные труды. М.: Политиздат, 1991. 496 с.

25. Александров И.О. Формирование структуры индивидуального знания. М.: Институт психологии РАН, 2006. 560 с.

26. Мареева Е.В., Мареев С.Н. Проблема мышления: созерцательный и деятельностный подход. М.: Академический Проект, 2013. 289 с.

27. Андреева Г.М. Социальная психология. Третье издание. М.: Наука, 1994. 325 с.

28. Реан А.А. (ред). Психология человека от рождения до смерти. М.: АСТ, 2015. 656 с.

29. Рыжов Б. Н.. История психологической мысли. Пути и закономерности: Учебное пособие для высших учебных заведений. М.: Военное издательство, Типография Воениздата. 2004.

30. Рыжов Б. Н. Системная психология. Второе издание М.: Издательские технологии, 2017. 356 с.

31. Железнов В.Я. Экономическое мировоззрение древних греков. Изд. 2-е. М.: Либроком, 2012. 257 с.

32. Поланьи К. Избранные работы. М.: Территория будущего, 2010. 199 с.

33. Туган-Барановский М.И. Очерки из новейшей истории политической экономии. СПб: Издание журнала «Мир Божий», 1903. 464 с.

34. Кара-Мурза С.Г. Идеология и мать ее наука. М.: Алгоритм, 2002.

35. Васильев А.И. Так вы за теорию или за науку? К осознанию научного самопознания // Академия тринитаризма. Эл № 77-6567, публ.28411, 01.04.2023.

36. Васильев А.И. Современные метаэкономические взгляды ставят важнейшую цивилизационную задачу // Философия хозяйства. 2023. № 2. С. 105—120.

37. Васильев А.И. Об экономическом развитии в системно-историческом обзоре / А.И. Васильев. - Текст: электронный // Теоретическая экономика. 2023. №4. - С.31-47. URL: http://www.theoreticaleconomy.ru (Дата публикации: 30.04.2023).

38. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М.: Наука, 1987. 242 с.

39. Буряк В.В. Ноосферогенез, глобализация и современное информационное общество: монография / В. В. Буряк. – Симферополь: ИТ «АРИАЛ», 2014. 220 с.

40. Хвостов В.М. Социология. Исторический очерк учений об обществе. Изд. 2-е. М.: Либроком, 2011. 354 с.

41. Рождение коллективного разума: О новых законах сетевого социума и сетевой экономики и об их влиянии на поведение человека. Великая трансформация третьего тысячелетия / Под ред. Б.Б. Славина. М.: ЛЕНАНД, 2014. 288 с.

42. Славин Б.Б. Эпоха коллективного разума: О роли информации в обществе и о коммуникационной природе человека. URSS. 2019. 318 с. (и др.) URL: www.elibrary.ru

43. Лапин Н.И. Когда и как Огюст Конт ввел термин "sociologie" // Социологические исследования. 2003. №4.

44. История социалистических учений / Отв. ред. Б.Ф. Поршнев. М.: Наука, 1964. 496 с.

45. Конт Огюст. Дух позитивной философии. Слово о положительном мышлении. Пер. с фр. И.А. Шапиро. Ростов-на-Дону: Феникс, 2003. 256 с.

46. Кон И.С. (ред.) История буржуазной социологии XIX - начала XX века. М.: Наука, 1979. 344 с.

47. Анри Мишель. Идея государства. Критический опыт истории социальных и политических теорий во Франции со времени революции. М.: Издательский дом «Территория будущего», 2008. 536 с.

48. Социологическая мысль в России / под ред. Б.А. Чагина. Л. Наука, 1978. 210 с.

49. Петрашевцы. Сборник материалов. Том 2. Статьи. доклады, показания. Под ред. П.Е. Щеголева. Москва-Ленинград: Государственное издательство. 1927. 271 с.

50. Петрашевцы об атеизме, религии и церкви / Акад. обществ, наук при ЦК КПСС. Ин-т науч. атеизма; Редкол.: А. Ф. Окулов и др.; Отв. ред. В. Р. Лейкина-Свирская. М.: Мысль, 1986. 269 с.

51. Огурцов А. П. Тектология А. А. Богданова и идея коэволюции // Вопросы философии. 1995. № 8. С. 191–201.

52. Либерализм и социализм. Запад и Россия. К 200-летию со дня рождения А.И. Герцена / Сб. ст. под ред. М.И. Воейкова. М.: Ленанд, 2013. 338 c.

53. Кононов И.Ф. Социология в СССР (конец 1920-х – 1980-е гг.): смена конвенций и экзегеза ленинского теоретического наследия // Социологические исследования. 2020. № 5. С. 90-101.

54. Российская социология шестидесятых годов в воспоминаниях и документах / Отв. ред. и авт. предисл. Г. С. Батыгин; Ред.-сост. С. Ф. Ярмолюк. — СПб.: Русский христианский гуманитарный институт, 1999. 683 с.

55. Мыслящая Россия: Картография современных интеллектуальных направлений / под общей ред. В. Куренного. М. Некоммерческий фонд «Наследие Евразии». 2006, 395 с.

56. Розов Н.С. (Не)мыслящая Россия: антитеоретический консенсус как фактор интеллектуальной стагнации // Политическая концептология. 2009. № 1. С. 179-198.

57. Розов Н.С. Стагнация социологии как выражение общего недуга российского обществознания.URL:https://www.nsu.ru/filf/rozov/; https://www.isras.ru/index.php?page_id=908&printmode

58. Розов Н.С. Идеи и интеллектуалы в потоке истории. Макросоциология философии, науки и образования. Новосибирск: Манускрипт, 2016. 344 с.

59. Жукова О. А., Кара-Мурза А. А., Локтионов М. В., Омелаенко В. В., Шарова В. Л. Несостоявшиеся альтернативы политической истории России как фактор политического сознания. Круглый стол журнала «Полилог/Polylogos». 2019. T. 3. № 3. URL: https://polylogos-journal.ru/s258770110007511-4-1/.

60. Яницкий О.Н. Почему социология теряет свой вес в обществе? // Официальный сайт ИC РАН. 2008. URL: http://www.isras.ru/publ.html?id=988; Он же: Комментарий к статье Розова Н.С.Стагнация социологии как выражение общего недуга российского обществознания.

61. Лапин Н.И. Предмет и методология социологии // Социологические исследования. 2002. №8.

62. Гречко П.К. Социальная теория: Проблема социального статуса // «Личность. Культура. Общество». 2006. Т. 8. Вып. 4. С. 71-81.

63. Новые идеи в социологии: монография / отв. ред. Ж.Т. Тощенко. - М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2013. - 479 с. - (Серия «Magister»)

64. Волков Ю.Г., Лубский А.В. Социология как способ самопознания общества // Социологические исследования. 2018. № 7. С. 3-10.

65. Обыденное и научное знание об обществе: взаимовлияния и реконфигурации: [монография] / Под ред. И.Ф. Девятко, Р.Н. Абрамова, И.В. Катерного. Москва: Прогресс-Традиция, 2015. 328 стр.

66. Симонян Р.Х. Социальная философия, обществознание или генералистика: к проблеме кризиса социологии // Вопросы философии. 2021. № 3. С. 29–40.

67. Дамье В. В., Дегтярев А. Я., Иноземцев В. Л., Кононов И. Ф., Лапин Н. И., Левашов В. К., Макаренко В. П., Олейник А. Н., Трофимова И. Н., Черныш М. Ф., Демиденко С. Ю., Латов Ю. В. Завершение советской эпохи: оценки с дистанции в 30 лет (круглый стол) // Социологические исследования. 2021. № 12, C. 3-26.

68. Кононов И. Ф. Социально-философское наследие Ленина и судьба социологии в СССР (1920-е гг.) // Социологические исследования. 2020. № 4. С. 27-37.

69. Славин Б.Ф. Размышления по поводу «Новой идеологии» Александра Зиновьева // Альтернативы. 2022. № 3. С. 133-151.

70. История теоретической социологии. Социология второй половины ХХ — начала XXI века: Учебное пособие для вузов. Изд. 3-е, перераб. и доп. М.: Академический проект, 2020. 526 с. — (Концепции).

71. Романовский Н.В. «Автономная» социология – идея или гипотеза? // Социологические исследования. 2006. № 9.

72. Российское системное перестроение как стратегическая неизбежность: неоэкономика, неоиндустриализация, неодирижизм. Сборник тезисов выступлений участников Международной научной конференции. Под ред. Ю.М. Осипова, С.С. Нипа, Т.С. Сухиной. М.: Экономический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 2016. 160 с.

73. Луков Вал. А. Биосоциология молодежи: теоретико-методологические основания: науч. монография / Вал. А. Луков. М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2013. 430 с.

74. Луков Вал.А., Луков Вл.А. Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания. Монография. М.: Издательство Национального института бизнеса, 2008. 784 с.

75. Кара-Мурза С.Г. История советского государства и права. М., 1996.

76. Добрынин Н.М. Государственное управление: Теория и практика. Современная версия новейшей истории государства: Учебник. Т. 1 / Н.М. Добрынин; Науч. ред. А.Н. Митин. Новосибирск: Наука, 2010. 407 с.

77. Михайлова М.В. История государственного управления в России. Учебное пособие. СПб.: Санкт-Петербургский государственный экономический университет, 2019. 131 с.

78. Кара-Мурза С.Г. Ленин. Алгоритм революции и образ будущего. М.: Академический проект, 2018. — 295 с. — (Технологии социологии).

79. Абрамсон И.Г., Линке П., Офицеров В.А., Славин Б.Ф. (ред.). Социалистический идеал и реальный социализм: Ленин, Троцкий, Сталин. М.: URSS, 2011. 613 c.

80. Ивашевский С. Власть и наука (к вопросу о развитии культурно-образовательного потенциала) // Власть. 2011. № 3. Ciberleninka, URL: https://cyberleninka.ru/article/n/vlast-i-nauka-k-voprosu-o-razvitii-kulturno-obrazovatelnogo-potentsiala/viewer

81. Локтионов М.В. Стратегии развития государственного управления в России: история и современность. М.: Генезис, 2012. 448 с.

82. Юнь О.М. Планирование: уроки истории и перспективы. М.: РГНФ, 2014. 654 с.

83. Кальной И.И. 1917-2017: Россия в поисках будущего. Коллективная монография / Отв. ред. И.И. Кальной. Симферополь: Ариал, 2018. 436 с.

84. Атаманчук Г.В. Теория государственного управления. М.: Омега-Л, 2004. 301 с. Теория организации: Учебник для вузов / Минобразования РФ; под общ. ред. В.Г. Алиева. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ЗАО «Изд-во «Экономика», 2003. 431 с.

85. Волкова В.Н., Емельянов А.А. Теория систем и системный анализ в управлении организациями: Справочник. Учебное пособие. Под ред. В.Н. Волковой, А.А. Емельянова. М.: Финансы и статистика, 2006. 848 с.

86. Спивак В.А. Системный подход и системное мышление как универсальная компетенция специалиста и руководителя. Монография. — Чебоксары: Среда, 2022. 136 с.

87. Кара-Мурза С.Г., Куропаткина О.В., Вершинин А.А., Каменский А.В. Порочные круги постсоветской России. М.: Научный эксперт, 2014. 536 с.

88. Кара-Мурза С.Г. Подрыв рационального мышления и рефлексивное управление // Рефлексивные процессы и управление. Том3, №2, 2003. С.16-34.

89. Развитие современной России: проблемы воспроизводства и созидания: сборник научных трудов / под ред. Р.М. Нуреева, М.Л. Альпидовской. М.: Финансовый университет, 2015. 2242 с.

90. Сунгуров А. Гражданское общество и его развитие в России. Рекомендовано к печати Кафедрой прикладной политологии СПб-филиала ГУ-ВШЭ. - Санкт-Петербург, 2007 г. 120 с.

91. Шиняева О.В. (отв. ред.) Гражданское общество в России: вызовы современности. Сборник научных трудов. — Ульяновск: УлГТУ, 2016. 535 с.

92. Зиновьев. Исключительный журнал². 2008. №1. – (2008-2010)

93. Западная социология: современные парадигмы: антология / сост., авт. библиогр. очерков Г. Н. Соколова, Л. Г. Титаренко. – Минск : Беларуская навука, 2015. 573 с.

94. Осипов Г.В., Кара-Мурза С.Г. Общество знания. История модернизации на Западе и в СССР. М.: Либроком, 2013. 368 с.

95. Научно-технический прогресс в СССР: Статистический сборник. М.: Финансы и статистика, 1990, 270 с.

96. Галушка А. С., Ниязметов А. К., Окулов М. О. Кристалл роста. К русскому экономическому чуду. М., 2021. 360 с.

97. Идеология и наука. Дискуссии советских ученых середины XX века / Отв. ред. А.А. Касьян. М.: Прогресс-Традиция, 2008. 288 с.

98. Луначарский А.В. О детской литературе, детском и юношеском чтении. М.: Детская литература, 1985. 435 с.

99. Александр Васильев. Рациональное общество (избранные статьи). В 4-х томах. Издательские решения. 1922. URL: https://ridero.ru/books/racionalnoe_obshestvo/

-----------------------------------------------

Примечания к списку:

1. Рекомендуется ознакомление и с дополнительной литературой, указанной в предыдущих статьях автора. Большинство указанных книг и статей можно найти и использовать для научной работы в интернет-библиотеках по адресам: https://b.twirpx.link/; https://koob.ru/

2. Аннотация к [92]: «Общественно-политический журнал - форум, открытая площадка, Speaker’s Corner - для смелых идей, дискуссий, яркой публицистики с единственным жестким правилом - уважение суверенной позиции каждого другого участника. Динамичный молодой журнал, само воплощение Александра Зиновьева. Авторы - молодые и заслуженные деятели науки, политики, журналистики и искусства. Журнал, чутко реагирующий на все проявления противоречивого социума 21 века. У него нет геополитических и исторических границ, на его страницах встречаются авторы Старого и Нового Света)».

Среди статей – Валерий Луков. «Тезаурусный подход в социологии и зиновьевская идея человейника».

К сожалению, данный журнал как общественно прогрессивная научно-публицистическая платформа социально-философской и общенаучной рефлексии общественного сознания, профессиональных ассоциаций и отдельных исследователей-мыслителей остался (по сведениям автора) в прошлом. В то же время, думается, хорошо видно, что «Академия тринитаризма» уже много лет активно выполняет аналогичный, общественно необходимый функционал, инициируя прогрессивное мышление и возникновение необходимых коммуникаций в научно-философской и других сферах общественного сознания. Автор благодарен всем сотрудникам Редакции за эту деятельность, за целерациональное отношение к авторским творческим работам!

[Обсуждение на форуме «Публицистика»]