Кульминацией отрицательного отношения человека к эмпирической данности своего существования является его отношение к факту собственной смертности…

Человек знает о том, что он конечен, смертен. Может быть, он единственный среди живых существ, кто знает об этом…

<…> Бесконечность притязаний человека кристаллизуется в его жажде бессмертия, которая обнаруживается не только в негативной форме как нежелание мириться с фактом собственной бренности, не только в превращенной форме как животворный источник и, быть может, основной пафос культуры, но и в прямой форме дерзких верований и упований стать бессмертным в прямом и буквальном смысле слова… Бессмертие - бесконечно большая проблема. И для понимания человека - весьма существенная. Быть может, самая существенная. Углубление жизни - будь то витальное углубление, сопряженное с сильными страданиями и страхами, или духовное углубление, направленное на постижение ее смысла - неизбежно подводит человека к проблеме смерти и бессмертия. Я в данном рассуждении хочу подчеркнуть только один момент. Если есть какое-либо абсолютно нереальное, фантастическое, невозможное человеческое желание, так это желание бессмертия

… Идеал бессмертия нельзя путать с трепетной заботой о здоровье. В этом смысле более адекватным можно считать поведение мусульман, которые с криком "Аллах акбар!" погибают за веру, видя в этом гарантию того, что обретут место в раю, хотя, разумеется, и оно бесконечно далеко от идеала бессмертия. Жажда бессмертия, что вытекает из самого понятия, не может получить воплощения ни в какой совокупности фиксированных мотивов и поведенческих актов…».

Человек находится в вечной оппозиции к самому себе, в ситуации непрерывного становления. Он не тождествен самому себе. Он далек от того, чтобы успокоиться в каком бы то ни было наличном состоянии. Однако он еще более далек от того, чтобы отождествлять себя с вечным беспокойством, сделать вечным это вечное беспокойство. Свою собственную нетождественность он также воспринимает как недостаток. Охваченный непрерывным желанием стать другим, он в то же время желает освободиться от этого желания стать другим. Желая бессмертия, человек желает стать другим существом, иметь другую жизнь, которые не просто характеризуются свойством бессмертия, но которые одновременно достойны его.

… Человек - незавершенное существо. И он стремится к завершенности, к совершенству… Человека нет, если он совпадает со своей эмпиричностью, принимает свое существование как факт, нечто законченное. Тогда это обычная природная единица, которую можно определять как разумное животное, двуногое существо без перьев и т.п. Но человека нет и в том случае, если его вырвать из его природно-телесной скованности, из наличного бытия. Тогда это тоже другое существо - бог, ангел, сверхчеловек и т.п. …Он является эмпирическим, природным существом, животным, но таким, которое не мирится со своим пассивно- страдательным статусом, восстает против него, хочет изойти, стать другим. Он хочет обрести другой образ, преобразоваться. И он хочет сделать это сам.

Идеально-совершенное состояние и идеально-совершенное существо для него вдохновляющая перспектива и точка опоры в борьбе, обобщенное и персонифицированное выражение самого смысла этой борьбы. …Загадка человека в том, что его существование - нечто большее, чем просто его существование. Оно есть одновременно прорыв к сущности, к бытию. Человек событиен. Мы говорим, что человек со-бытиен, имея в виду, что он рассматривает свою жизнь как проблему, задачу, не просто проживает свою жизнь, а создает, творит ее, т.е. воспринимает свою жизнь, относится к ней не как к заурядному факту, а как к мировому событию. А теперь, пользуясь замечательной философичностью русского языка, добавим: человек событиен, потому что он со-бытиен.

…Поэтому для нас достаточно сказать: человек укоренен в бытии. В нем заключено нечто бессмертное. Отсюда - и трагедия смерти: смерть человеческой личности потому и трагична, что она есть смерть бессмертного. Человек есть метафизическое существо. И именно в этом качестве он является предметом философии. Как физическое существо он - предмет науки. Как метасущество - предмет религии. А предметом философии он оказывается там, где эти концы, "мета" и "физика", соединяются между собой Софией. Поэтому, между прочим, философия работает как на материале науки, так и на материале религии. Тот факт, что в средние века философия по преимуществу имела дела с религией, а в Новое время - с наукой, говорит только о последовательности в концентрации усилий: их нельзя рассматривать как менее зрелую и более зрелую стадии. На самом деле и религия, и наука - постоянные соседи философии. Она не может не иметь отношения с ними. Поэтому, кстати, ей трудно бывает удержаться в своих границах, и она имеет тенденцию переходить то в науку, становясь научной философией, то в религию, становясь религиозной философией…»